– Да, мне тоже нравится. Это венгерский композитор Барток. Правда, здорово?
Музыка Бартока была Серову не знакома, и он решил в дальнейшем вести себя осмотрительнее, не то вдруг ненароком похвалишь произведение заклятого Славиного врага! Вот и возникнет напряжение в их маленьком коллективе. Наверняка хозяин способен по-детски дуться и, как любой творческий человек, многие замечания воспринимает весьма болезненно.
На маленькой кухне речь пошла о более прозаических вещах: выяснилось, что Слава питался преимущественно магазинными пельменями, баночными голубцами и супчиками из пакетов. Серов предложил взять на себя обязанности кулинара – готовить он, слава Богу, умел, а делать все равно нечего. Не будешь же целыми днями валяться на диване с книжкой или смотреть видео? Да и осточертеют через пару дней пельмени и голубцы.
Хозяин обрадовался, а Сергей, не теряя времени, взял у него ключ от квартиры, спросил, где магазин, и отправился за покупками.
Когда он вернулся, Слава сидел у пианино. Серов не стал мешать творческому процессу и занялся обедом. Пока варилась грудинка на первое, он нашинковал овощи, раскалил сковороду, чтобы поджарить мясо. Заправив щи и поставив вариться картошку, Сергей закурил и, глядя в окно на бежавшие по шоссе автомобили, стал размышлять о будущем. Пока никаких радужных перспектив, а затворником на краю города тоже не просидишь. Но куда сунешься и что сделаешь, если нет никакой информации? Для начала придется подождать очередного сеанса связи с Туром и вообще набраться терпения: нетерпеливость многих подвела под монастырь.
Обед привел Славика в буйный восторг, и он не уставал расточать похвалы Серову, величая его великим кулинаром. От непривычной сытости Тарасов быстренько осоловел и забился в свою комнату – вздремнуть, а Сергей вымыл посуду, выбрал на полке кассету и сел перед телевизором.
Перед ужином Слава долго говорил по телефону, а когда сели за стол, доверительно пожаловался:
– Знаешь, если по жизни идти честным путем, она становится кошмарно тяжелой.
С этим Серов не мог не согласиться, поскольку постоянно старался идти своей, честной дорогой и набивал себе шишки.
– Если у тебя есть свое направление в творчестве, то «доброжелатели» постараются не пустить тебя к известности и сделают все, чтобы ты оказался как бы не существующим! Ты есть, живешь, творишь и в то же время тебя нет! Ты растворен в небытии!
– Это страшно, – заметил Сергей.
– Еще бы, – кивнул композитор, за обе щеки уписывая мясо. – Но еще страшнее другое! Тебя замалчивают, давят, душат, травят, а ты бьешься, прорываешь завесу безвестности, ломаешь лбом стенки, выходишь на простор, и тут оказывается – ты никому не нужен! Эти гады уже засрали, заблевали мозги своей низкопробной ересью, и публика просто не способна тебя воспринять!