– Ты хотел сказать: Ли Бо, Ду Фу? – Морхинин взял книгу. – Мне нравится, – сказал он.
Когда он уходил, унося свою книгу, его сопровождало напряженное молчание. А один из «общественников» покрутил у виска пальцем. Морхинин повернулся к нему и предупредил самым серьезным тоном:
– Смотри дырку не проверти. А то мозги вытекут.
На другой день Утицын взял его под руку и, будто оправдываясь, произнес:
– Нет, ты пойми правильно. Хорошо, ты не любишь стучать костяшками домино. Ну не играй даже в шашки и не рассказывай анекдоты. У нас есть такие, которые читают в антрактах Ремарка… или детектив какой-нибудь, – Утицын помотал головой с видом горестного сожаления. – Хоть бы ты принес смешное что-нибудь… Чехова, например, или журнал «Крокодил»… А ты – древнюю поэзию… китайскую… Зачем ставить заведующего, хормейстеров и председателя профкома в неловкое положение? Понятно, ты хотел показать, что ты особенный… Постой, ты куда?
Итак, журнал «Лефт» опубликовал подборку стихов Морхинина. А еще через три месяца (уже летом) вышел с романом «Шестая кулиса».
Морхинин получил за роман такой крошечный гонорар, что бухгалтер Фаина Григорьевна даже покраснела, выдавая ему несколько жалких купюр.
– Вот такое у нас ужасное положение, Валерьян, – сказала она, шмыгая носом от смущения. – А наш директор Шелковников воображает из себя великого литератора, вместо того чтобы ходить по инстанциям, искать спонсоров и отстаивать журнал.
– Да я не обижаюсь, – с усмешкой пожал плечами Морхинин. – Я знаю, что Шелковников нормально оплатил в прошлом номере рассказы своим друзьям Гераськину и корейцу Ниму. Якобы у него перед ними моральные обязательства.
– Да ладно уж… обязательства… – презрительно протянула бухгалтер, умудренная за долгие годы службы при литературе. – Вместе всю жизнь водку пили и опереточному кордебалету визиты делали. А Федьку Нима, корейца, продвигали как национальный кадр, пишущий на русском языке. Тогда очень поощрялось.
Тем не менее Викторина Ильинична, как могла, компенсировала Морхинину его гонорар. Кроме десяти экземпляров «Лефта», полученные им бесплатно, так сказать, по закону, Викторина Ильинична подтихую отдала еще две упакованные вязанки – штук пятьдесят.
Потом он прошелся по магазинам, похрустывая в кармане жалким гонораром, пока весь его не потратил. Когда он принес свою продовольственную поклажу и вывалил на стол главного редактора, у того высоко поднялись интеллигентные брови.
– Стоило ли так тратиться, тем более в нынешние-то времена, – с кривой улыбкой произнес Шелковников, почему-то чувствуя себя униженным.