– Ну? Что? – трясущимися губами спросил Морхинин.
– Все нормально, – хрипло ответил Алеха и достал из внутреннего кармана телогрейки мятую пачку сигарет.
– Ты их взорвал?
– Да нет, шибануло их волной от взрыва. Все живы, я проверил. Контуженные. Я забрал у них стволы и закинул подальше в чащу, в болото.
– Зачем? – не понял Морхинин, все еще не избавившийся от страха.
– Это вещественные доказательства. Однако нам вязаться ни к чему. В милицию же не пойдем жаловаться, а? – Алеха засмеялся, потом сплюнул.
– А они?
– Они еще долго будут очухиваться. И мотоциклетку я испортил, проводок включения оборвал, бензин вылил… Садись, трогаем.
Приехали домой утром следующего дня. Алексей сразу отослал Морхинина к Тасе.
– Я тут спрячу все куда надо. Тачку свою замаскирую. А ты давай спи. Таське скажешь: рыбы не было. Больше, мол, туда не поедем.
Тася, ругая «рыболовов» (особенно совратителя-брата), бросилась кормить возлюбленного писателя. Однако Валерьян, чуть живой после боевых впечатлений и дальней дороги, отказался. Пробормотал что-то заплетающимся языком. С трудом скинул сапоги, разделся и, добравшись до постели, рухнул в сладкую бездну сна.
Морхинин с Тасей приехали в Москву к Успению Богородицы, как уговаривались с настоятелем отцом Виталием. Отслужили всенощную.
А на другой день после обедни Морхинин отправился в Неформатную писательскую группу. Он давно стоял на очереди издания сборника некоторых своих неопубликованных вещей. Издание осуществлялось бесплатно: всего сто экземпляров объемом чуть побольше сотни страниц.
Морхинин позвонил прозаику Василию Капаеву. Тот занимался непосредственно этим делом и объявил, что его очередь подошла.
– Приезжай, выберешь цвет обложки.
Морхинин приехал на Большую Никитскую. Влез на второй этаж, стараясь случайно не встретить Лебедкина, которого не переносил с тех пор, как литературный начальник со своей любовницей его обидели. Поговорил с Капаевым. Выбирая обложку, ткнул пальцем бежевый колер. Все же хоть что-то из новых его творений выйдет в свет.
– В ЦДЛ в малом зале вечер поэтов, – сообщил Капаев. – Если хочешь, послушай, какие они вирши будут завывать. Ты ведь тоже поэт, у Кольки Лямченко в газете печатаешься. Я как-то случайно наткнулся. Вполне профессиональные стихи. Иди выступи, – советовал на удивление благожелательный Капаев.
Идти в сборище поэтов не хотелось. Затем Морхинин все-таки задумался, поцикал зубом. Решил: пойду. Сам, конечно, ничего читать не буду. Да и неудобно – никто не приглашал. Как-никак новое впечатление. Деревня, надо сказать, приелась за лето со своими грядками, хозяйственными хлопотами. Про «черное копание» с братом Таси, про дальнейшие заботы Алексея по поводу реализации выкопанного оружия он старался не думать.