Из алтаря вышел второй священник, молодой отец Спиридон. Этот батюшка отличался громким голосом и даже в благостные моменты службы решительными манерами.
– Я отпою, – произнес он ожесточенно, и в дальнейшем все требуемое совершал словно бы небрежно, грубо и быстро, пропуская часть заупокойных молитв.
– Все, аминь, – заключил наконец отец Спиридон. – Пускай забирают.
Вошли люди, пришедшие за покойницей в церковь. Их было четверо. Высокие мужчины среднего возраста в длинных одинаковых и черных, наглухо застегнутых пальто. Лица у всех четверых с острыми профилями, жесткими челюстями, желтовато-смуглой кожей. Они легко подняли гроб и понесли к выходу. Еще какой-то сопровождавший прихватил крышку гроба и протянул священнику внушительную пачку денег.
– Нет, не возьмем, – решительно сказал отец Спиридон.
Он повернулся к женщине, принимавшей обычно деньги за свечи, махнул и хору:
– Ничего от них не брать, слышите?
– Слушаюсь, отче честный, – по уставу ответила Тася со смиренным поклоном. – Да упасет нас Бог от всякого зла и соблазна.
Возвращаясь домой, они с Морхининым, конечно, обсуждали происшедшее событие.
– Мне кажется, – как-то неодобрительно рассуждал Морхинин, – в действиях наших попов явно приметно обыкновенное суеверие, ничего общего не имеющее с христианством. Сказано ведь: «Господь всех рассудит». Ну а внешность у людей может быть всякой, даже такой, как у этой покойницы. По-моему, перестарались отцы.
– А икона Богородицы почему вдруг упала? – испуганным голосом проговорила Тася. – Такого еще никогда не случалось. Я за все годы работы в разных церквах ничего подобного не видела.
– Чистая случайность, – пожав плечами, отпарировал писатель. – А то и чья-то заранее подготовленная проделка.
– Но ведь даже стекло не разбилось, – упорствовала Тася, сердито поглядывая на вольнодумствующего Морхинина.
– Значит, знали, что и не должно разбиться.
– Выходит, ты утверждаешь: это мошенничество.
– Я ничего не утверждаю. Я просто думаю про то, как много подвохов, хитростей, плутней и наглых обманов создают люди ради своей выгоды. Погляди-ка на выкрутасы и ложь политиков. А они ведь избранные руководители государств и народов.
– Но ведь иконы мироточат? Ведь священный огонь вспыхивает при гробе Господнем в Иерусалиме и не обжигает? И никто из самых авторитетных ученых не умеет этого объяснить.
– Ученые многое не могут объяснить. Когда-нибудь объяснят. Или не объяснят, если какое-то явление недоступно человеческому разуму. Как сказано неким мудрецом: ум человеческий ограничен, а глупость беспредельна.