— Снова появился запах св., — загудел Петр через минуту. — Принято решение установить задвижки.
— Число?
— Двадцатое марта.
Скомандовал:
— Дальше!
Партнер удивленно глянул на меня, хмыкнул и опять в журнал уткнулся.
Молчал минут пять. Сопел, вглядывался в записи и водил по бумаге пальцем.
— Четвертое апреля, — заговорил наконец Петр. — Запаха св. нет. Принял решение на замуровку «зв».
— Замуровка зв. — задвижки?
— Скорее всего.
— Еще что-то есть?
— Смотрю.
Время ползло настолько медленно, что, казалось, я не смогу и пошевелиться. Встал. Все в порядке. Ждать больше не смог и полез в журнал через плечо Петра. Тот потеснился.
Смотреть было не на что. Сплошные поломки, аварии и замены оборудования.
Предложил:
— Давай еще раз четвертое апреля глянем.
«Запись как запись, — рассматривал я. — Замуровать “зв”. Карандашом пишет. Удобно, если что не так, подтер и переписал». В этот самый момент и увидел я подчистку на строчке рядом с 4 апреля. Присмотрелся. Так и есть, резинкой терли. Какие-то несколько букв или цифр.
Показал Петру. Тот поглядел, поглядел, перевернул лист и стал рассматривать его с другой стороны.
— Неаккуратно, — произнес он неожиданно.
— Чего?
— Неаккуратно, говорю, — ответил Петр, и в голосе его послышался азарт.
— Чего там?
— Рука у бати тяжелая была.
Отойдя от стола, хозяин дома стал копаться в секретере.
— Не трогай! — неожиданно закричал он, когда я потянулся к журналу.
«Разорался», — фыркнул я про себя, но все-таки отошел.
— Тяжелая рука у бати, — бормотал Петр, пытаясь найти что-то в темной глубине. — Тяжелая… Вот оно.
Он достал большое увеличительное стекло и буркнул:
— Отойди.
Я молча отстранился.
— Он, когда писал, давил сильно, — пояснял Петр, устанавливая настольную лампу. — Буковки-то стер, а следы остались. Спереди не видно почти, а на оборотной стороне кое-что есть.
Линза нависла над журналом летающей тарелкой.
— Вот, — через несколько секунд сказал он. — Гляди.
В ярких лучах лампы просматривались перевернутая цифра 1 и буква Х.
— Схема номер один, — торжественно произнес Петр. — Они у него в отдельной папке были, вот только я, похоже, дома их оставил.
— Как так?
— Отдельно лежали. Забыл, — виновато буркнул он.
— Поехали, — поднялся я. — Заберем.
Схемы были на месте. Изрисованные листы кальки и миллиметровки покоились на стеллажах.
Смотреть сели прямо здесь же.
Пока ехали, Петр переживал. Успокаивал его, как мог: мол, не может за один день приключиться столько несчастий.
Так и вышло. На дворе лишь тихо гавкнул старый пес, изображая перед хозяином усердную работу.
Разложили схемы перед собой. Сразу откинули те, на которых были нарисованы электрические сети. Через минуту рисунков осталось два. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это один план, разделенный на две части: Сх. 1 и Сх. 1.2. На одной нарисована замурованная задвижка, но без листочка с надписью 1.2. все оказалось бы бесполезно.