— Уголовник?
— Да. Потом много раз попадал. Последний срок вообще где-то по России катался и освободился в самом начале девяностых. Местные сидельцы его побаиваются, он среди них в авторитете.
— А ты?
— Что я?
— Не побаиваешься? — поддразнил я.
— Отвык я бояться, — ответил Петр, и мне вдруг стыдно стало за свою язвительность. — Отвык, а потом, Козлякин во много раз опасней, так что нам с тобою нужно хорошенько подумать, прежде чем собираться вниз идти.
— Да уж, — поежился я. — Хорошая у нас компания получается: уголовник, монстр подземный, которому и фонарик не нужен, и мы — котятки…
— Ну, не совсем так, — улыбнулся Петр. — Меня-то никому прибрать не удалось. Один раз Володька меня таки подкараулил, но почуял я за спиною что-то. Присел, а тут он через меня и кувыркнулся. Кувалдой бил. Хотел в голову угадать, да не попал, а в рукопашной ему со мной не тягаться. Я ему тогда ключицу выломил, когда сцепились, но он меня зубами цепанул и вывернулся.
С этими словами Петр расстегнул рубашку, и я увидел около левого соска шрам.
— Чуть напополам не перекусил, — улыбнулся собеседник, — а сам в проход нырнул. Две недели его потом не было, и полагал я, сгинул он где. Но нет. Выбрался. Представляешь, с одной рукой и с горизонта сто сорок метров.
— Может, там ходы какие?
— От того места не знаю таких, — жестко ответил Петр. — Только лестницы, и те гнилые. И еще скажу: я с одной рукой там бы и остался.
— Да уж, — задумался я. — На самом деле, стоит все взвесить, прежде чем вниз соваться…
— Не дрейфь, — улыбается партнер. — Я же говорил тебе, есть у меня запасные маршруты. Даже если все рухнет, выплыть можно…
— Выплыть?
— Именно! Там метров шесть только пронырнуть. Вещи, правда, придется бросать, зато сами выскочим только так…
— А фонари?
— Водолазный возьмем, — ответил Петр и ткнул пальцем в рюкзак, — не проблема. У меня есть.
— Вода холодная?
— Байкальская, — засмеялся партнер. — Градусов шесть. Эти метры можно и голому, хотя в одежде лучше.
— Ну да, — вспомнил я свои дальневосточные упражнения. — Нырял я в одежде при двенадцати градусах, и ничего…
— Ну ладно, этот случай крайний, — заключил Петр.
И рявкнул, возвращая меня к действительности:
— Год какой, говорю?
Журналы друзей, инженера и геолога, были похожи. Правда, каждый писал о своем. Записей о сероводороде не оказалось, вернее, были, но зашифрованные.
Ориентиром послужили даты из Быковского письма.
— Гляди, — ткнул Петр пальцем в журнал отца, — семнадцатое марта, принято решение о консервации шахты, «св». на отметке 172.
— Все правильно, — важно развалился я в кресле с письмом Петровича в руках. — Горизонт 172 метра. Св. — сероводород. Совпадает. Дальше смотри.