Рассказ я внимательно прочел и уловил, как он нас обыграл. Окончательный прокол случился в гостинице «Медведь», когда канская засада фраернулась и высмотрел гусь пацанов на гостиничной площади.
Оставил тогда он вентилятор свой на окошке как ширму, чтобы мы его обозревали, да и встал на лыжи.
Вот уж мы бешеные были… В общей сложности 700 километров намотали туда-сюда и лишь порог поцеловали. Я тогда решил ситуацию отпустить. Все неясно было: может, ему просто повезло? Он же так гладко все закрутил. Отзвонился вахтерше: мол, уехал ночью да в гостях остался. Приберите вентилятор — вернусь, заберу. Прецедента, что обманули нас, нет, а значит, можно и не гоняться — нету позора, а сейчас все…
«Забавно, как его урки-то вычислили?» — задумался я и неожиданно понял, что будет еще от старших братьев письмецо. Мы хоть и в многолетних отношениях, но о чем думает вор, простой фраер не поймет…
Поминки заканчивались. Посидели тихо. Пришли человек десять из бывших работников шахт да родственники. У стариков — слезы на глазах. Народу набралось немного, а поминали чуть не по списку: и того, и этого…
Владимир Петрович пережил многих. Вроде и мужики пришли старше меня, а оказались детьми друзей покойного. Мне особенно понравился сын бывшего главного инженера, Петр. В свои шестьдесят два он выглядел чуть взрослей меня. Все смеялся моему удивлению да шутил: мол, кто со слюдой общается, тот подолгу живет… Батя его умер, как и Быков, за девяносто.
Когда на улицу курить с ним за компанию выходил, узнал, что Петр никогда не работал на «Руде». Поинтересовался: а как же он тогда со слюдой дело имел? Тот помолчал-помолчал, да и рассказал… Сначала я вполуха слушал, думал, кто на пьянке чего интересного поведает, а потом увлекся.
Убедился в очередной раз, что странное место — Слюдянка. До революции тут каторга была. Дорога «Кругобайкальская» с тоннелями и утонувшее в Байкале золото Колчака. Ручьи с самородками. Трагедии да легенды, но это истории давние, мало кто сейчас знает, например, о «польских повстанцах»…
Батя Петра работал в шахтах до самого их закрытия и таскал его под землю еще пацаном. Однако в конце шестидесятых, когда Москва впервые подняла вопрос о прекращении деятельности рудника, направил сына учиться на железнодорожника. Как-никак, Слюдянка — станция узловая, а значит, и работа всегда будет.
— Но я все время к отцу на работу бегал, — рассказывал Петр, выдыхая горький табачный дым. — Все манили меня эти кротовьи норы, там же целое государство под землей отстроили.
Мы сидели с ним во дворе на лавке и добивали прихваченную со стола бутылку водки.