— Навсегда? — вырвалось у Алены.
— Для меня и мамы — навсегда. Студенточка Светочка оказалась большой стервой и поставила ему условие — никогда не встречаться с прежней семьей.
— И вы с ним с тех пор совсем не общались?
— Практически нет.
Он нахмурился, в уголках рта обозначились резкие морщинки. Алена мягко дотронулась до его руки:
— Для вас это, наверное, было большим ударом. В пять-то лет!
Володя пожал плечами:
— Я никак не мог осознать, что отец меня бросил. А когда наконец понял это, никак не мог понять — за что? Что я такого сделал, почему он ушел и больше никогда не придет? Сначала винил во всем себя, потом… В общем, когда мне было десять лет, он захотел наконец меня увидеть, но тут уж я сам наотрез отказался с ним встречаться.
— А его новая семья? У вас есть ведь, наверное, сводные братья или сестры?
— Есть. И сестра, и брат. Но, честно говоря, я их увидел только на отцовских похоронах. А его жена — та самая студенточка — сделала блестящую карьеру, теперь профессор, доктор наук. Тоже преподает в университете.
Видно было, что эти воспоминания не доставляют ему удовольствия, но Алена опять не сдержалась:
— Неужели за все время вы с отцом так и не виделись?
— Виделись… однажды. Это ведь он помог получить мне стажировку в Америке. Я хотел отказаться, но мама настояла.
— Вы так и не простили его? — осторожно спросила Алена.
Володя горько усмехнулся:
— Такие вещи не прощают. Если ты женишься, ты берешь на себя громадную ответственность за жену и еще большую — за ребенка. Они должны тебе полностью доверять. А предавать тех, кто тебе доверился, — последнее дело.
— Но он полюбил, — тихо сказала Алена. — А любовь, знаете, многое искупает.
— Но не предательство.
Складки у Володиного рта обозначились еще резче, лоб прорезала глубокая поперечная морщина. Кажется, мысленно он снова вернулся в то далекое время, когда чувствовал себя брошенным мальчиком. Алене стало его нестерпимо жалко, захотелось прижаться губами к этому упрямому лбу, привлечь к себе, гладить по темным жестким волосам… С трудом подавив вдруг вспыхнувшее желание, она спросила:
— Вы любите Шварца?
— Какого?
— Драматурга, Евгения Шварца.
Он недоумевающе посмотрел на нее:
— Люблю.
— Помните, у него в пьесе «Обыкновенное чудо», когда Волшебник говорит Медведю, что такое любовь?
В его взгляде, кроме недоумения, появился интерес:
— Ну, напомните.
Медленно произнося слова, Алена процитировала:
— «Кто смеет рассуждать или предсказывать, когда высокие чувства овладевают человеком? Нищие, безоружные люди сбрасывают королей с престола из любви к ближнему. Из любви к родине солдаты попирают смерть ногами, и та бежит без оглядки. Мудрецы поднимаются на небо и ныряют в самый ад из любви к истине…»