Коптюгин смеялся и подмигивал, шевеля белесыми бровями, Степан курил, слушал и ждал – что же будет дальше? Ведь не затем же он пришел, хитрый Коптюгин, чтобы рассказывать байку про Тютюника, что-то приготовил и лишь оттягивает время. Так и вышло. Коптюгин мягко похлопал ладошками по круглым коленям и сообщил:
– Тут такое дело… Новый участок решили обустроить, за Большими болотами, ниже по речке, посовещались, посовещались, решили тебе его отдать. Так что готовься, как баржи выгрузим, так езжай строиться. Видишь, работы сколько… Ну, парень ты молодой, здоровый, справишься.
Коптюгин поднялся с чурки, старательно отряхнул полушубок, похлопал Степана по плечу, подмигнул, ломая белесую бровь, и заторопился к деревне.
Степан сидел и соображал. За Большими болотами, ниже по речке, были сплошные гари. Два года назад в страшенную июльскую сушь пожар выбрил в тайге огромную лысину. Сожрав все, что могло гореть, он рванул дальше, но дорогу ему преградили непролазные болота. Пожар наткнулся на их влагу, сбился с разгона и постепенно сошел на нет. По краешкам болот лишь кое-где уцелели худосочные березники и осинники, но много ли в них наохотишься? Корма не стало, и вся живность брызнула в разные стороны, отыскивая новые, сытые места. Но и это еще не все. Придется рубить новую избушку, ставить лабаз, по новой заводить и обустраивать охотничье хозяйство. Работы выше глаз. Ну, Коптюгин, подсунул подарочек.
Сначала Степан хотел вскочить и побежать следом, устроить скандал, но снова вспомнил о Величко, вспомнил о его обещании во всем разобраться и остался на месте.
…Времени до вечера было еще много, и надо было торопиться домой, чтобы помочь Никифору Петровичу, который все эти дни в одиночку ладил летнюю кухню, но Степан продолжал сидеть и продолжал думать о своей невеселой житухе. Он понимал, что Коптюгин будет дожимать до конца, дожимать хитро – внешне и придраться не к чему, ведь все делается, как любит говорить директор, по причине производственной необходимости. Сразу и не разберешь, что этой причиной Коптюгин, как веревкой, затягивает горло Степану.
Но сиди не сиди, а надо вставать и двигать домой. И снова запасаться терпением, ждать известия из райкома от Величко.
В это время из деревни выскочил, резко подпрыгивая на ухабах, новенький «уазик», еще сияющий зеленью нетронутой заводской краски, лихо подкатил к складу и резко остановился, протяжно пискнув тормозами. За рулем сидел Пережогин. Широко распахнув дверцу, он вылез из машины и прямиком направился к Степану, подошел почти вплотную и долго в упор разглядывал. Степан выдержал напор жестких, холодных глаз и не сморгнул.