– Тебе в другую сторону.
А и верно, подумал Трофим, развернулся и пошёл, теперь уже правильным путём, к себе. Если, сразу же подумалось, его не перехватят люди Годунова.
Но никто Трофима больше не перехватывал, и он шёл себе, держась за стену, считая углы, и всё ближе подступал к своей каморке. Не до него Годунову сейчас, думал Трофим, Годунов сейчас у царя в опочивальне или у царя в сенях, чтобы быть всё время под рукой. Так же теперь и Зюзин туда кинется. А что ему сидеть в застенке? Что ему этот подклюшник? Подговорили дурака оговорить себя, он и оговорил, да не сдюжил – проболтался. Ну и шило ему в бок. Завтра найдут другого, покрепче, а пока Зюзин побежал к царю, авось там чего перепадёт. Разве не так? Так, конечно! Да и этот подклюшник, может, совсем и не подклюшник, а злодей какой-нибудь, которому так и так грозила плаха, а тут вдруг говорят, что если возьмёшь грех на себя…
Ну и понятно. Вот только другое непонятно: почему кочерга на него указала? Сколько народу было перепытано, а только на нём заскворчала. В чём тут хитрость? Трофим остановился и ощупал кочергу. Кочерга была как кочерга. Трофим пожал плечами, пошёл дальше, на нужном углу повернул и, миновав Козлятник, за малой лестницей прошёл мимо одной двери на ощупь, возле второй остановился и толкнул её. Дверь отворилась.
Возле окна, на средней лавке, горел свет. Слева на лавке лежал Клим. Справа, на Трофимовой лавке, никого не было. Да чужого и не чуялось. Трофим прошёл и сел на своё место. Снял шапку, сунул под тюфяк. Потом сунул туда же кочергу. Клим продолжал лежать с закрытыми глазами. И, не открывая их, спросил:
– Пришёл?
– Сам не верю, – ответил Трофим.
Клим открыл глаза и повернул голову к Трофиму. Тот сказал:
– Подклюшника зарезали.
– А! – сказал Клим. – Я так и думал. Хлипкий мужичонка был. Ну да это не беда, завтра найдут кого покрепче. А за что зарезали? Стал отпираться?
– Стал.
– Это бывает. Насулят с три короба, и он и рад. А как только взяли в хомут, так сразу поумнел. Дубина!
Клим заворочался, сел. Продолжал:
– Надо будет, и двоих найдут. И они будут орать наперебой: я зарезал, нет, я, нет, я первей. Тьфу! Надоело всё. А ты, небось, думал: сейчас в розыск возьму, добьюсь до правды… Да ничего ты не добьёшься здесь. Ещё раз говорю: хоть двоих, а хоть пятерых найдут, и все будут брать на себя, и тебе скажут: какой розыск, кого ещё искать, нам хотя бы с этими управиться. Вот так!
Клим негромко засмеялся. Трофим молчал. Клим перестал смеяться, помрачнел, сказал:
– А у вас что, в Разбойном приказе, разве не так? Разве ваш князь Михайло вам ничего не говорит? Не учит вас?