Клим вдруг спросил:
– Чего притих? После скажешь, что не слышал, спал? А я скажу: нет, не спал. И я ещё скажу, что ты про это завёл.
Трофим по-прежнему молчал. Клим громко вздохнул и продолжил:
– А может, царь с умыслом бил, и так тоже может быть. Спорил с ним царевич! Раньше никогда не спорил, а тут вдруг начал возражать. А почему бы нет?! Царь же войну королям проиграл, Ливония тю-тю, вот бояре и стали на царевича поглядывать: растёт наша надёжа. Ну, царь и не сдержался, разъярился и убил! А эти… Ха-ха-ха!
Клим стал смеяться негромко, но очень обидно. И Трофим не выдержал! Вскочил и через лавку – на другую лавку! Навалился на Клима и начал душить! Клим извивался, сопел, но Трофим его не выпускал! Да ещё и приговаривал:
– Я тебе, скотина, покажу, как над государем потешаться! Я и без Ефрема обойдусь! Я тебе язык и без клещей достану, пёс смердячий!
Клим стал понемногу сдавать. Он уже не так вертелся и почти не отбивался, а только что-то мычал, ногой подрыгивал…
Трофим разжал руки, убрал с Климовой груди колено, слез с лавки, провёл рукой в темноте и ничего не нащупал.
– Эх! – только и сказал Трофим.
– Чего? – хрипло спросил Клим.
– Лавку обернул! И квас, – сказал Трофим. – А пить охота!
– На окне ещё стоит, – ответил Клим. Усмехнулся и добавил: – Неотравленный.
Трофим повернулся, поискал на подоконнике, нашёл кувшин и начал пить.
– А ты бешеный! – сердито сказал Клим.
Трофим пил квас, молчал. Клим продолжил:
– Дурень! Я тебя испытывал. Мне Годунов велел. А ты меня чуть не убил.
Трофим отставил квас, вернулся к своей лавке, лёг, накрылся шубой и затих. Клим помолчал, потом спросил:
– А это правда, будто бы сам царь тебе чашу мальвазии пожаловал?
Трофим не сразу, нехотя ответил:
– Не чашу, а чарку. И не мальвазии, а хлебного вина. Двойного.
– А! – разочарованно ответил Клим.
Трофим разозлился и сказал:
– Не пожаловал, а сам поднёс! Пожаловал – это когда он через слуг передаёт. А тут сам, из своих рук, мне вот так чарку подал и сказал: «Держи, Трофимка!» И я взял и выпил, с царя глаз не спускаючи, вот!
– Давно это было? – спросил Клим.
– Давно, – без всякой охоты ответил Трофим и поморщился. Не любил он об этом вспоминать, ох, не любил! И не убивал он тогда никого, а отбивался. Не отбился бы – его бы убили. Тогда он сейчас сидел бы где-нибудь на облаке да сверху вниз поглядывал, а тот, которого он не убил…
Нет, тут же подумал Трофим, ничего здесь, внизу, не поменялось бы. Да и чего гадать? Гадание, суть ведовство, есть грех, за гадание положен кнут. Да и давно пора спать. Какой день был хлопотный! Да и когда его в Москве подняли – может, ещё даже до полуночи. Вспомнив Гапку, Трофим усмехнулся, но тут же опять стал строгим и подумал, что пора спать, во сне часто снится, где и кого нужно разыскивать. Поэтому когда он спит, он служит. И Трофим заснул.