– Ну, я не знаю, – сказал Клим. – Я не давал. Нет у меня ста рублей. А за других я не ответчик.
Тут Клим подался вперёд, дунул на огонь и загасил его. Подождал немного и продолжил, теперь уже чуть слышным голосом:
– Ежели старший царевич помрёт, кто у царя станет наследником? Младший, Федюня. А на ком младший женат? На Борисовой сестре. Смекаешь?
Трофим молчал. А чего тут, думал он, смекать, это и так ясно, и по закону: за Иваном наследует Фёдор. Ну а Фёдор, как все говорят, да это и так видно, слаб умом, а жена его, Ирина, цепкая, она Фёдора будет вот так держать, а Борис, её брат… Да, Годунов Борис, вчерашний выскочка, как говорили. Да только это не совсем так: кроме Бориса, молодого, ещё два старых Годунова сидят в Думе, дядья его, и кто против них тогда посмеет пикнуть?! Да и чего тут пикать? Может, Борис ни в чём не виноват, а просто свезло ему: царь ткнул в царевича – и прямо посохом в висок, посох железный, острый…
И Трофим зажмурился. Клим, было слышно, усмехнулся. Трофим подумал и сказал:
– А почему вдруг Фёдор самый младший? Царь же опять женился, взял себе молодую жену, чего бы ей тоже не родить?! И будет ещё один царевич…
– Га! – громко сказал Клим. И тут же опять чуть слышно зашептал: – Так это же ещё нужно родить! А от кого рожать? От этого? – И тут Клим опять усмехнулся. – Хотя тут помощники всегда найдутся. А молодая царица, как все говорят, на это очень охочая. Вот я и думаю…
Клим вдруг опять замолчал. Трофим прислушался. Было совсем тихо. Но Клим прошептал:
– Слышишь?
И опять затих. Трофим ничего не слышал, даже Климова дыханья.
Клим усмехнулся и продолжил:
– Показалось. Так вот. Может, это он устроил, а может, и не он. Чтобы про это знать наверняка, надо сперва дознаться, понесла царица или не понесла. Если понесла, это, руби мне голову, Борис не виноват. Ему же тогда это будет ни к чему, если уже есть ещё один царевич. Но если ещё не понесла… Тут надо крепко думать! Поэтому вот что тебе надо первей всего узнать: понесла царица или нет. А про это можно спросить вот где…
И Клим опять замолчал. Трофим подумал: Господи Иисусе, этот Клим меня до плахи доведёт!
А Клим, откашлявшись, уже опять заговорил чуть различимым шёпотом:
– Но, может, это и не Годунов. Это могло и само по себе приключиться. Царь же сейчас какой? Как порох! Чуть что, сразу «Убью!» кричит. А то и кидается убить. И хорошо, если пустой рукой. А то, бывает, и посохом. Так он и царевича мог посохом… А что! И теперь и сам не рад, а дело сделано.
Клим замолчал. Трофим лежал, не шевелился, старался неслышно дышать и думал: закричать, не закричать? У себя в Москве он закричал бы, а тут мало ли, как бы после хуже не было. И он молчал пока.