– Василий сын Петров Карась.
Голос у него был бабий. Гришка записывал, перо скрипело. Зюзин глянул на Трофима. Трофим сунул карле крест. Карла чмокнул крест и отвернулся.
– Басурманин, – сказал Зюзин. – Сразу видно. Но ладно. Рассказывай!
Карла, облизнувшись, начал говорить:
– А что я ещё скажу? Я же уже рассказывал: эти стояли как столбы, вниз не смотрели, я мимо них прошёл, дверь приоткрыл, мне много не надо, я не жирный…
– Стой! Стой! Стой! – перебил его Зюзин.
И повернулся к стрельцам. Один из них выступил вперёд.
– Иди вниз, – приказал ему Зюзин, – и приведи рынд этих, нелюдей. Пусть послушают, какая от них польза, как они службу несут, скоты!
Стрелец вышел. Зюзин велел карле продолжать, и тот продолжил:
– Вот я тогда сюда пришёл, никого здесь ещё не было. А я был с пирогом, с медовым. Я на поварне его взял. Укромно. И унёс. А тут сел под скатерть и сижу. Вдруг слышу – дверь открылась. После слышу государев голос, и он что-то выговаривает, очень грозно, но негромко. А второй голос только покашливает. Но я его сразу узнал, это царевич был. И вот подошли они прямо ко мне, к столу, встали. Вот здесь – царь, вот здесь – царевич. И, слышу, царь уже погромче говорит, что, может, надо бы велеть, чтобы принесли им сюда перекусу, а то он проголодался. А царевич ему в ответ злобно: не надо! И царь уже тоже со злом сказал: как это не надо, не учи меня! И посохом об пол бабах! А дальше ещё злее: что ты за привычку взял везде лезть вперёд?! Ничего ты ещё не понимаешь, не одолеть нам сейчас ляхов, надо с ними мириться, я к ним и послов уже послал… А царевич, тоже очень зло, в ответ: не стану я с ними мириться. Не хочешь, я тогда один на Псков пойду, ляхов побью, и псковитяне мне тогда… А царь ему: ах, так! А вот тебе! Бац ему посохом! Бац…
– Врёшь! – крикнул Зюзин. – Брешешь, пёс! Наш царь зверь, что ли, чтобы на царевича кидаться? Да ещё с посохом?!
– Так… – начал было карла.
Но Зюзин уже продолжал, очень громко:
– Опять брешешь! Царь не зверь! Да и не сказал бы он такого! Царь и не думал с ляхами мириться! Мы же тогда утром Сёмку Ададурова гонцом в Псков собирали, и что царь ему наказывал? Сёмка, скажи моим рабам, что я, царь-государь, их не забыл, а собираю войско, и с тем войском к ним приду! А вот царевич, тот, наоборот, шипел: нельзя ляхов дразнить, надо с ними замиряться, надо им Ливонию отдать, и Полоцк, и Нарву, и…
Тут Зюзин вдруг замолчал и осмотрел всех, кто там был, а после снова повернулся к карле и, хитро прищурившись, сказал:
– Так, говоришь, ты под столиком сидел? Под скатёркой? И слушал? Ну так опять туда залезь. А мы на это посмотрим.