Они вышли через эту, уже третью, дверь и оказались в тёмном закутке под лестницей. С одной стороны шёл свет. Трофим повернулся туда и увидел рундук. При рундуке сидели сторожа…
И вдруг один из них, крайний, вскочил и повернулся прямо в сторону Трофима. Это, наверное, и был тот сторож потайной двери, и он услышал, как она открылась… Но в темноте он ничего не видел. Клим вполголоса сказал:
– Я сам им всё скажу. А ты помалкивай.
И первым вышел из-под лестницы. За ним вышел Трофим. Теперь уже все сторожа вскочили. Клим поднял красную овчинку так, чтобы она всем была видна, и сказал:
– Мы по государеву делу. Сидеть! Я кому велел?! – прибавил он уже очень сердитым голосом.
Они сели на свои места. Молчали и даже не шевелились. Только один из них, наверное, десятник, не утерпев, сказал с укором:
– Климка, ты чего это?!
– Климка в чулане водку жрёт, – строго ответил Клим. – Фрол Щербатый! Встань!
Десятник, а это и был Фрол, нехотя поднялся.
– Когда заступили? – спросил Клим.
– С самого утра.
– Все у тебя на месте?!
– Все.
– А где тогда Марьян Игнашин?
– Так сегодня не его черёд, – ответил Фрол уже не так уверенно.
Клим это сразу почуял! И грозно сказал:
– Я спрашиваю, где он, а не чей черёд. Где, отвечай!
Фрол молчал.
– Запил, что ли? – спросил Клим уже без злости.
– Нет, не запил! – сказал Фрол очень сердито. И ещё сердитее прибавил: – И не надо меня в это впутывать! Я и тогда здесь не стоял, я и сегодня на подмене. Я за Марьяна не ответчик. Про него к Никифору иди!
– А что случилось? – спросил Клим.
– А я откуда знаю?! – сказал Фрол. – Иди к Никифору и спрашивай.
– Ну хоть не всё скажи!
– Не велено болтать! – ответил, как отрезал, Фрол. – Иди к Никифору, я говорю. Он у себя сейчас. Здесь близко.
Клим больше ничего не спрашивал, а только махнул Трофиму, и они, мимо того рундука, пошли по переходу. Вот так дела, думал Трофим. Тот, кто тогда за той дверью присматривал, теперь пропал. Неспроста это! И спросил:
– Никифор, это кто?
– Сторожничий Верхнего житья, – ответил Клим. – На царёвом верху за порядком смотрит. Зверь!
Когда они, минуя сторожей, зашли к Никифору, зверем он не показался. Это был невысокий, заспанный человек, лицо помятое, бабье, бородёнка редкая. Лежал, прямо в сапогах, на лавке и подрёмывал. Увидев вошедших, сердито зевнул, сел на лавке, поискал шапку, надел, проморгался и спросил: