Трофим насторожился, не ответил.
– Вот-вот! – радостно воскликнул Клим. – Говорила! И воевода про это сказал, что ты ловкий, до всего дойдёшь, всё вызнаешь, дай только тебе время. Слышишь? Он так и сказал: «Дать Трофиму ещё день на розыск! И от Годунова его надо оторвать. Погубит Годунов его. А мы ему, напротив, пособим!» Слышишь? Зюзин пособить тебе собрался! За такое и выпить не грех! – и он поднял шкалик.
Трофим поднял свой. Клим сказал:
– Дай Бог царевичу здоровья.
Они чокнулись и выпили. Водка была ядрёная, Клим отломил Трофиму хлеба, и тот стал закусывать. А Клим уже опять налил.
– И ещё за то, чтобы Марьян скорей нашёлся. Пей!
Трофим поднял шкалик и остановился. Спросил:
– А при чём тут Марьян?
– При том, что это он царевича убил, – ответил Клим. – Убил и потому сбежал. Или тебе ещё никто не говорил про это? Савва Хренов, царёв истопник, внизу, у Ефрема, крест поцеловал и подтвердил: да, это Марьян там был тогда. И это он бил кочергой. – И вдруг спросил: – Где кочерга?!
– А-а-а-а… – только и сказал Трофим.
– Что? – строго спросил Клим. – Цела кочерга? Или Марьян её унёс?!
– Нет, Марьян не уносил, – сказал Трофим, а сам подумал, что как быть, если Клим вдруг спросит показать…
Но Клим не просил, а только кивнул на поднятые шкалики. Трофим не сразу, но выпил. Клим тоже выпил – быстро, в один мах, и продолжал:
– Завтра день будет непростой. Эх, если б ты только знал, почему ты жив остался. Не до тебя им теперь, вот что! Шереметева плод скинула, слыхал?!
– Какая Шереметева?
– Та самая! Старшего царевича жена! Иванова! На шестом месяце уже ходила. Мальчиком. И был бы у царя Ивана внук! А так что? Помирает царь. Царевич помирает. Царёва сноха плод скинула… А дурню Федьке хоть бы что! И Годунову так же!
Клим опять взялся за кувшин. Опять налил. Они молча выпили. Трофим с оглядкою сказал:
– Ты объясни толково.
– А что тут толковать! – сердито сказал Клим. – Жена царевича Ивана, Алёна, дочь Ивана Шереметева Меньшого, сегодня скинула младенца, вот что. Да это сразу было ясно, что добра не будет. Ей как только сказали, что царевич при смерти, так она и с ног долой. Чуть подхватили. Пролежала эти дни и скинула. А так был бы мальчик, царский внук. Вот что скотина эта сделала! Это её родня так подучила – скинь! И она скинула. Назло!
И Клим бухнул кулаком об стол. Кувшин закачался. Трофим поймал его, не дал упасть. Клим уже не так злобно продолжил:
– Одно к одному! Царевич опять помирает. А днём ведь начал было поправляться, уже румянец на щеках поигрывал, уже улыбался… И вдруг как почуял! Опять загорелся. Ох, говорят, он ждал, когда Алёна разродится. Она у него третья жена уже! А государю всё не так! И первую сноху грыз-грыз, а после в монастырь упёк, потом вторую. И когда царевич к Шереметевым стал свататься, перепугались те! А куда денешься? Царевич как сказал, так по его и было. Отдали. А теперь что? А теперь ничего! Ни сына у царя, ни внука, ни снохи, а один Федька!