«Интересно, – подумал я, – что этот заучка делает в такой глуши? Ему бы сидеть в институте, писать докторскую диссертацию, а не месить грязь сапогами».
– Ну, всё, размялись? Теперь поехали. Если ничего непредвиденного не произойдёт, через пятнадцать минут будем в Поломошном.
Я ещё раз оглянулся на пройденную дорогу и вдруг увидел тонкую ниточку насыпи. Справа, километрах в пяти.
– А это что? – спросил я у снабженца.
– Остатки, немножко железный дорог биль, немножко туда-сюда паровоз ездил, да, – пронырливый Роберт Исмаилович махнул рукой и полез в кабину.
– Это остатки северного железнодорожного обхода Барнаула, – тут же влез с объяснениями Петро.
– Как? Он же только был запроектирован и даже не начинал строиться?! – выпучил глаза Виктор. – А вы говорите, что тут уже остатки?!
– Он был не только построен, но и работал. А по железнодорожному мосту через Обь, который вы увидите, в начале пятидесятых даже ходили электропоезда.
«Чем дальше, тем страньше и страньше», – подумал я.
– Всё, поедем, поедем! – поторопил нас Егорыч. – До темноты лучше быть в деревне!
Я заметил, как побледнел Роберт, и быстро захлопнул дверцу. Комсомолец Петро уселся со мной рядом – и тоже закрыл дверцу, зачем-то заблокировав её.
– У Егорыча тут ещё дела, а я вас сразу до места провожу, – сказал он, неправильно истолковав мой удивлённый взгляд.
Солнце уже садилось. Странно, ведь мы выехали в около одиннадцати, а сейчас вечер, но ехали – как мне показалось – не более часа.
Болотоход подпрыгнул и резво покатился вперёд. Дорога действительно построена на совесть и даже поддерживалась в хорошем состоянии. Вдоль обочины высились вначале могучие сосны, видевшие, наверное, ещё демидовских рудознатцев, затем без перехода «хаммер» въехал в настоящую чернь. Черные пихты высотой до неба заслонили горизонт. Но вот дорога сделала новый поворот, поднялась на горку и… дух захватило: внизу раскинулась заболоченная равнина, а на высоком берегу – рукой подать – виднелись трубы, заводские корпуса и высотные здания Барнаула.
– Это что – мираж? – невольно вырвалось у меня.
– Нет, это Барнаул, двадцать километров по прямой. Раньше теплоход за час тридцать минут добирался вверх по течению. Главный судовой ход был по Белоярской протоке, её раньше так и называли – Поломошная, – подал голос Роберт Исмаилович.
Я ещё раз отметил, как правильно и практически без акцента стал говорить зам по снабжению.
– А где же протока? Куда подевалась? – удивился Виктор.
– Да вот она, – Роберт Исмаилович показал на цепочку небольших не то луж, не то озерков, протянувшихся вдоль самого берега, – все, что от неё осталось.