Жил мой спутник в обычном типовом коттедже, так называемом финском домике.
– У меня тут не прибрано, – Пётр схватил со стола рубаху, с другого сдвинул книги, но тут же махнул рукой. – Творческий беспорядок, – улыбнулся он. – Есть хочешь?
Я отказался.
– Лучше кофе сваргань по-быстрому. Сны заколебали.
– Ладно, комп у меня всегда включён, стараюсь быть на связи. Но каналы у нас по выделенной линии, через Обь, так что порой через пень-колоду работает.
Чайник вскипел быстро, и скоро, сделав по кружке растворимого кофе, мы сидели у стола, заваленного дисками, флешками, раскрытыми книгами и кипами документов.
– Началось все, когда я ещё пацаном был, – издалека начал ботаник. – Дед постоянно рассказывал про посёлок пробного коммунизма. Ракетчики-то здесь давно стояли и пробный коммунизм по периметру охраняли. Но и без охраны внутрь никто не совался бы. Слухов много ходило про это место, все нехорошие, вообще слава дурная о законсервированном посёлке шла. Одни говорили, что там радиация, другие – что от смертельной болезни все умерли, мол, эпидемия какая-то была, и, чтоб заразу дальше не пустить, охрану поставили. Глупости, конечно, но охрана была всегда – внутренняя охрана, которая в институт даже ракетчиков не пускала. Дед рассказывал, что посёлок при институте вполне нормально работал и жили там хорошо, но случилась беда. Да Балашиха сегодня про катастрофу упоминала.
– Что там, взрыв был?
– Нет, большого взрыва не было, так – серия мелких. Сам же видел, и посёлок цел, и институт на месте. Хоть сейчас завози туда людей и живи снова. Но, по словам Балашихи, люди там с ума начали сходить…
– Верю, – перебил его, – после вчерашних глюков вполне верю. Ладно, дальше что? Ты вот умный, доктор наук без пяти минут. Ты что здесь делаешь?
– Как раз к этому и веду, – Петро кивнул, – правильный вопрос. То ли меня сказки дедовы про институт увлекли, то ли ещё что, в общем, по профессии я физик-ядерщик, но специализировался по физической химии. Точнее – химии трансуранидов.
– Так, теперь по-русски и кратко объясняй, что это за зверь, мне, юристу, суть просто ухватить.
– Ну… в двух словах, уран и прочие радиоактивные элементы – те же химические элементы и вступают в такие же химические реакции, как и другие, нерадиоактивные элементы. И в природе они находятся не в чистом виде, а в виде химических соединений. Дело в том, что иногда эти металлы встраиваются в биологический обмен веществ. То есть организмы – чаще растения, мхи, лишайники – могут извлекать их из окружающей среды и аккумулировать. Собственно, это тема моей докторской, и я много времени провёл, работая в архивах. И вот совершенно случайно наткнулся на целый массив документов, которые всё перевернули с головы на ноги… или с ног на голову? Ну ладно, не важно. Оказывается, в сороковых и пятидесятых это было самое перспективное направление. Причём в Японии и у нас достигли впечатляющих результатов. Работала полупромышленная установка, и где? В двух шагах от моей родной деревни, куда я каждое лето к деду мотался! Но самое интересное, после пятьдесят четвёртого года все работы в этом районе свернули, засекретили и частью уничтожили. А главный идеолог этого проекта – академик Пронин – полностью прекратил всякие публикации, и в пятьдесят четвёртом году глухо сообщают, что он погиб.