– Написали? – Варя, вздрогнув, отодвинула лист. – Ну, давайте, я прочту, а вы пока чайку попейте. Сидорчук вон рогаликов вам свежих принёс. У нас в городке пекут. В столице таких не увидишь! А может, журнальчики полистаете? А я сейчас ознакомлюсь и вопросы задам.
Варя, вздохнув, пододвинула ближе блюдце с рогаликами и неожиданно ощутила сильный голод. Сдоба оказалась действительно великолепной. Чай, ароматный, терпкий, уже остыл, но всё равно бодрил, прогоняя остатки сна и плохого настроения.
– Ну что, ознакомился с вашим творчеством, – Иванов добро улыбнулся. – Хорошо пишете, литературный дар имеете. У нас тут институтская молодёжь альманах надумала выпускать литературный, так что присоединяйтесь! А вот вы пишите, капитан с лейтенантом ехали с вами в купе. Они никаких вопросов вам не задавали? Фамилии их не помните?
– Ой, да что вы! Они хорошие. Капитан всё так заботился, всё курицей домашней угощал. А лейтенант на каждой станции в буфет бегал. Да они всё больше про свою службу говорили. В командировку они ехали, в местное пехотное училище.
– Ну ладно, хорошо… – Иванов достал папиросу, смял мундштук, но, засмущавшись, прикуривать не стал. – А наши два молодца, одинаковых с лица – Суровикин и Суровцев, они как? Не грубили вам?
– Да я уж и не помню. Всё так неожиданно случилось, всё так быстро. Они же коллегами представились, из Лесного.
– А в купе четыре места. Больше попутчиков не было?
– Мужчина был. Он вечером сошёл. Или ночью. Но после Новосибирска, это точно. Поезд ещё долго там стоял, на той станции.
– Как выглядел, не помните?
– Да просто, обыкновенно. Штаны серые, в полоску, сапоги хорошие, добротные такие, вроде кожаные.
– Яловые или юфтевые?
– Да я в этом не разбираюсь, я из таких тонкостей только и могу, что от кирзовых сапог все остальные отличить. Да и товарищ неразговорчивый был. Представился Геннадием. Сказал, что заготовитель по линии потребкооперации, закинул вещмешок на полку и проспал всю дорогу.
– Что ещё из одежды на нём было? Не запомнили случайно?
– Да фуфайка, синяя. Свитер вязаный, шерстяной… – Варя, склонив голову вправо, задумалась.
– А свитер он всю дорогу не снимал?
– Да он ехал всего станций пять-шесть. А свитер, да. Когда он выходить собрался, я не спала. Так, дремала. Он рубаху поправил, свитер поднял и рубаху в брюки заправил. Я ещё подумала – смешная рубашка, яркая, хоть петрушкой в балаган иди.
– Ночью рассмотрели?
– Да. Там как раз фонарь в окно светил. А ещё он дверь купе приоткрыл, вещмешок выставил. Быстро так одежду в порядок привёл, фуфайку накинул, шапку на голову и вышел.