– Ого, богато оборудовано! Да тут целое производство, смотрю?!
– Точно, производство, – кивнул спутник. – Презренные драгоценные металлы – серебро, золото, платина, ещё технические алмазы. Из института.
Он прошёл к столу, поводил мышью – экран дисплея вспыхнул. И я, казалось бы, уже готовый к любым сюрпризам, увидел на мониторе мозаику маленьких окошечек, на которые выводилась информация со ста с лишним – не меньше – мониторов.
– Это что?
– А это вот и есть он самый, пробный коммунизм. Институт, зона, гора, вот охрана, – он навёл курсор на один из квадратов – и на весь экран возникла физиономия жующего охранника. Парень в камуфляже прихлёбывал что-то из большой кружки с уродливым жирафом, нарисованным на фаянсовом боку.
– Папку открой. Бумаги можешь не смотреть, это дубликаты. Вообще-то, там все документы по землеотводу, сам собирал, акты о передаче земли, геодезические съёмки. И по ним земля под институтом, зоной и военной частью числится за Министерством обороны. Там же договор аренды этих земель для ведения сельскохозяйственной деятельности акционерным обществом «Заветы Октября». Там же завизированный протокол о проведении аукциона по реализации имущества Министерства обороны, включая здания, сооружения. Твой напарник, Виктор, подготовил, пока ты ездил. Сказал, что военными всё уже схвачено. Потом сам посмотришь что к чему. Ты поройся – флешка должна быть меж бумаг, вот она-то и нужна. Там документы – копии – вообще всё об институте, там же у меня фотографии документов с московских архивов, естественно, то, что смог найти в открытом доступе. А здесь мастерская. Собственно, я полезное с приятным соединял – полезное – это подработка, Исмаилыч платил хорошо.
– Но и сам имел, смотрю, не слабо?
– Да, – серьёзно ответил Петро, – миллионером был. В долларах.
«И не он один», – подумал я. Сбыт драгоценных металлов – дело серьёзное, так что скоро можно ждать гостей. Вряд ли захотят остаться без такого большого куска.
По рассказу Петро выходило, что Исмаилыч в Поломошном появился ещё в девяностых годах, обделывал какие-то мутные сделки с командованием части, реализовывал «излишнее» воинское имущество, проводил какие-то зачёты. Ну, оно и понятно – в девяностые все этим промышляли. Видно, тогда и присмотрелся к институту за колючей проволокой. Проникнуть «в лоб» сразу не удалось. Три года назад, уже поселившись здесь, он попытался завязать контакты с охраной – не получилось, был скручен, арестован и на вертолёте доставлен в Барнаул. Но хитрому абхазу удалось как-то выкрутиться, прикинулся дурачком: «Мал-мала заработать, ребят поддержать, мал-мала продукты возить, малачко-шмалачко»… – на этом и выехал. Видно, решили, что с дурака спрос маленький, мелет что ни попадя, ничего толком не зная. Ещё, видимо, не хотели привлекать внимания к институту. Но неделю продержали, как потом рассказывал Исмаилыч, в отдельной камере, но кормили-де хорошо и разговаривали вежливо. После «вежливые люди» настоятельно «посоветовали» ушлому сыну гор ближе чем на сто метров к колючке, окружающей институт и военную зону, не приближаться. Не тут-то было! Институт манил Исмаилыча куда покруче, чем запахи цветов приманивают пчёл. И тогда, будто в ответ на его молитвы, в колхоз приехал Петро.