Он подошел к старой казашке в белом кимешеке:
— Бабушка, я из аула, помогите найти больницу.
— Тебе какую? Детскую?
— Да. — Салман обрадовался. Добрая старуха и толковая. Сам-то он не догадался бы спросить детскую больницу.
— Три квартала пройдешь, повернешь налево.
У проходной детской больницы толклись женщины с узелками, банками, бутылками. Неумехи. Зато для Салмана больничная проходная дело знакомое. Отец хвастал, сколько можно выжать из больничной проходной, если умело взяться. Я, мол, для того поставлен, чтобы не впускать и не выпускать. Но ты меня подмажь, двери сами раскроются, без всякого скрипа.
Салману двери «подмазать» нечем. Он шапку на глаза, воротник повыше — и шустро сунулся в дверь. Будто он свой, здешний. Уже во двор проскочил, но вдруг цапнули за шиворот.
— Ты куда? Сегодня день неприёмный!
И вытолкали на улицу. Женщины с узелками сразу же закудахтали над ним:
— Бедный мальчик! Кто у тебя в больнице?
Салман потер глаза рукавом.
— Братик.
— В каком отделении?
— Не знаю.
— Чем болеет? Желтухой? Скарлатиной?
— Ничем не болеет! — огрызнулся Салман. — Здоровый! — Тут же себя укоротил: «Не так с ними разговариваешь. Ты им скажи по правде. Ну, не совсем, а похоже». И прорыдал жалобно: — Мы играли. А там порошок. Ядовитый. Братик надышался.
Женщины заахали на все голоса:
— Так что же ты сюда пришел! Здесь инфекционная! Ты на Пастера иди.
— Куда?
— Мы тебя сейчас на троллейбус посадим и скажем кому-нибудь. Остановка как раз возле больницы. У тебя есть деньги на билет?
Табличка на заборе: «Улица Пастера». Проходная. Всё как полагается. Другие тетки с узелками. Салман остерегся сразу нырять в проходную, пристроился к теткам послушать, о чём они толкуют.
Женщины его надежд не обманули. У них как раз беседа шла — «ах! ах! какой ужас!» — про мальчика из седьмой палаты. Там у одной из женщин лежит сын — рыбой отравился. Так вот в ту самую седьмую палату, где теткин сын после промывания желудка вполне поправляется и просил принести котлет, а их не приняли, — так вот туда («Ох, и бестолковая ты!» — молча злился Салман), туда привезли ночью со станции прилично одетого мальчика, видать, что из обеспеченной семьи, а он — вы только представьте себе, мать-бедняжка ещё ничего не знает! — а мальчик был в беспамятстве, имя и адрес неизвестны, — так вот он до сих пор не пришел в сознание, врачи потеряли всякую надежду на спасение.
— Помрет, бедняжка! — Женщины понимающе пригорюнились: — Медицина бессильна.
— Раскаркались! — прикрикнул на них Салман, у некоторых от испуга полетели на землю узелки и банки.