Такую махину и мощный трактор тянул еле-еле, так что пешеход обгонял его. Поэтому сначала пассажиры шли пешком по обочинам дороги. Волок начинался веселой дорогой, которая проходила по сухим местам, сначала раменьями (мелколесьем), мимо лесных полей и пожен, далее все более углубляясь в лес по широкой, залитой солнцем просеке. Было бы полное очарование летнего знойного дня в лесу, если бы тишина не нарушалась мощным стрекотом ползущей машины. Хорошо было идти по боковой тропинке, приятно было, устроившись на брезенте, поглядывать на медленно проплывающие стены леса.
Чем глубже в лес, тем ниже становились места, чаще попадались на дороге глубокие лужи и небольшие болотца. Трактор ревел перед препятствием, словно собрав силы, рывком дергал сани и вытягивал их из грязи. Вскоре идти по обочинам стало нельзя: вся дорога превратилась в сплошную грязь и жижу, в которой вылезали из-под гусениц трактора зловещие коряги и размятые бревна. Лес потянулся низкий, частый, чахлый — ольшаник и осинник, мы вступили в полосу болот. Сани плыли в болотистой жиже. Тащить их по грязи было легче, но самому трактору приходилось нелегко — гусеницы почти целиком увязали в болоте.
Это случилось внезапно. Какое-то бревно от старой гати высунулось сбоку, раздался скрежет, трактор взревел, фыркнул и остановился. Наступила поразительная, до звона в ушах, тишина. Послышалось: «Что случилось?» Случилось же вот что: коварная коряга, поднявшаяся торчком из жижи, сбила гусеницу. Трактор по радиатор застрял в грязи.
Попытались поставить гусеницу на место. Долго возились, но это не удалось. Тогда пассажиры побрели пешком. У трактора остались мотористы и продавщица магазина, ответственная за груз.
До деревни оставалось примерно полпути. Дорога вскоре вышла из болот и пошла сухими местами. Впервые мы шли северной тайгой, вековым нетронутым лесом, тем самым суземом, о котором прежде читали в книгах. Стоило только немного свернуть с дороги в чащу — и невозможно было дальше идти: ноги вязли в сыром мху, непролазный бурелом преграждал путь. Ничего живого — ни птицы, ни зверя — не могло быть в этой сырости и глуши, лишь тучи комаров набрасывались на неосторожного путника. Чаща молчала, только резкий крик коршунов, плавающих в выси над дорогой, нарушал суземную тишь.
По дороге встретился мостик через лесную речку. Здесь, у воды и небольшого лужка, было веселое место, люди тут отдыхали по пути, на бережку была устроена скамеечка, а у воды на травке лежал ковшик, сделанный каким-то добрым человеком из бересты, свернутой кулечком и зажатой расщепом палочки, — было в этой мелочи что-то доброе, заботливое, северное. И звали эту речку хорошо: Березовка. Название сказал нам человек, возвращавшийся с покосов по этой речке.