Пока я так рассуждаю, догоняет меня автобус, что возит рабочих, и подсаживает меня. Съезжаем на луг, переезжаем речку по мелкому месту и дальше следуем правым берегом. Шофер останавливает машину. Поначалу я подумал — испортилось что, а он достал из сумки стакан и с ним вышел к родничку, тому самому, из которого я уже пил берестяным ковшиком.
— Все шоферы здесь останавливаются, — говорит попутчик. — Вода больно вкусная.
Шофер напился сам и всех обнес стаканом. Такой уж тут обычай: все отпили по глотку, и мне достался глоток живой воды.
— Кто эту воду попил, наших мест не забудет, — всерьез говорит мне попутчик.
Да, не забуду! Как можно забыть избушку на Глубоком, галечниковый брод, где в прозрачной воде меж камней вились вьюны, этот живоносный родник, этот красавец бор-беломошник, по которому едем! Едем узкой дорогой в сосновом частоколе, ветки задевают кузов, как я потом понял, шофер старался завезти меня поближе к аэродрому. И так все удачно складывается благодаря добрым людям, что успеваю я к рейсу вовремя.
Летит самолет над Пинегой. Вот деревня Керга, а вот старица дугой, и на песчаном косогоре «моя» избушка. Река сверкает в изумрудной снизке лугов, среди темных еловых суземов. Выше Ламбаса становится она такой же узкой, как и Ламбас, теряется в лесных далях, где-то там получая начало от слияния двух ручьев — Черного и Белого… Внизу большой поселок, где живут те ребята, с которыми я ехал в машине. А вот начинается старый волок. Трудно уследить, как он пролегает, встречаются с ним лесовозные дороги, просеки. Тянутся леса островерхих пирамидальных елей, болота, вырубки. Вот и жилье показалось, речка Верхняя Тойма, а впереди во всю ширь раскрылась долина могучей реки.
Что ж, прощайте, Малопинежье и пинежане, или, как вы себя сами называете — пинжаки. А с Пинегой еще рано прощаться — она встретится нам в своем устье.
За Верхней Тоймой справа идет красивый высокий берег с красноглинистыми откосами, поросшими ельником, местами напоминающими пермогорские, но все же не столь величественными. По левому низменному берегу тянутся пески, луговые кусты. Вся Двина — в лугах и горах. Высокие обрывистые берега и под Сефтрой, похожие на красноборские, но более эффектные, ярко-красные, «подчеркнутые» по низу белой полоской выходов известняка. Просторнее становится река, сменяются красивые плёсы с выступающими вдали лесистыми мысами. И никогда не надоест смотреть на речные берега — в них краса реки, как в этих берегах под Нижней Тоймой, ритмично изрезанных оврагами, в чередовании красных (глины) и зеленых (растительности) треугольных пятен.