– Да и так для нас столько сделала. Жемчужину добыла.
– Этот жемчуг добыл Поэт, – возразила Маринка.
– Да. Поэт, – на лице женщины появились слезы.
Маринка снова обняла Лизу.
– Тише. Успокойся. Тебе сейчас надо Тигренка поднять. А потом мы вместе сядем, и будет долго Поэта оплакивать. Но сейчас не надо, сын смотрит.
Женщина отерла слезы со своего лица.
– Да, ты права. Прости.
– Вот и хорошо. Я за списком через час зайду, хорошо?
Во время своих командировок Фил насмотрелся разного, но ничто так не резало по его сердцу отточенным лезвием, как вид страдающих детей. От этого не спасала даже пропитанная цинизмом и эгоизмом толстенная шкура профессионального наемника.
– Это сын Поэта. Моего крестного, с которым мы завалили скреббера. Поэт этого монстра год выслеживал и готовился. И весь этот год им приходилось Тигренка держать полуголодным. Мальчишка рос и опасно приблизился в порогу веса, после которого мог стать зараженным. Ты представляешь, какого это – мучить собственного ребенка голодом? Смотреть, как он с кровати подняться, чтобы поиграть не может? Как он на твоих глазах тает буквально, а ты сделать ничего не можешь? – давила Филу на психику Маринка, ведя по коридорам базы, – а знаешь, сколько еще у нас здесь таких детей? Четверо! Будь у нас нормальные ученые, лаборатории, мы бы смогли растить эти чертовы жемчужины, и матери бы с ума не сходили, каждую ночь видя во сне, как их малыши превращаются в монстров.
– А у меня в мире что, не дети? Крысята там для лабораторных опытов, да!? – взвился Фил, – у вас на базе их четверо. Соболезную! А у меня на родине детей миллионы! Но это ж чужие совсем дети, не ваши. Ты большинство из них даже не увидишь!
Маринка зарделась – Фил был абсолютно прав.
– Но мы сейчас как раз думаем, как минимизировать потери среди гражданских.
– Я знаю как! И думать туг нечего! Остановите вторжение, и не будет никаких потерь, – выдал решение проблемы наемник.
– Мы не можем, – уставившись в пол, пробормотала Маринка.
– Потому что сами в монстров превратились! В вашем гадском Улье все монстрами становятся! Просто кто-то внешне, кто-то внутри. Вон твой Шкипер хуже любого рубера. Ни своих, ни чужих не жалеет. Рабство развел, нолдов порешил. Душа у него мутировала!
– Он заботиться о своих людях, – уперто произнесла Маринка. Но в этой упертости явно скользило сомнение, – да и потом, ты же нам тоже помогаешь.
– Помогаю, ради родных. Потому, что тоже в эгоистичную тварь превратился, – честно ответил Фил, – все, веди меня обратно в камеру. Не могу на рожи ваши больше смотреть. А то доберусь до какого-нибудь арсенала и взорву ваш гадюшник к чертовой матери.