Братья Стругацкие «Град обреченный»
Горбовский распахнул глаза.
Сжатое спазмом горло. Паническая атака. Белый потолок.
Вновь злополучный, треклятый потолок, чтоб ему обрушиться! Это уже напоминало какой-то день сурка. Еженощно видеть одинаковый сон, ежедневно одинаково просыпаться и с первой же секунды пребывания в реальности ненавидеть этот мир за его несправедливость.
Чистить зубы, нависнув над раковиной и угрюмо глядя на себя в зеркало, и вспоминать, как Алена не давала к себе притронуться, то и дело задавая один и тот же вопрос: «Как ее имя? Скажи, как ее зовут?»
Вспоминать, как не понимал, что ей нужно, хотел только обнять, предупредить об опасности, спасти, но не мог.
Одинаково паршиво видеть во сне близких, которых у тебя отнимают и которые сами от тебя уходят. Прошли те времена, когда Лев мог быть счастлив во сне хотя бы поначалу. Теперь он не держал сына на руках – сын убегал от него и прятался за матерью, как от чужого человека. А сама жена не привлекала его к себе, как ранее, ласково называя «Лева», а с ненавистью глядела на него, отталкивала, как последнего негодяя, и все кричала:
– Как ее зовут?!
Не было уже ни вертолета, ни речки, ни страшной смерти родных. Все изменилось и застыло на месте, превратилось в вечную статику, сводя Горбовского с ума. Вспоминать и мучиться. Срывать злость на других. И так день за днем.
В то утро, последнее утро рабочей недели, Лев Семенович, входя в НИИ, стал свидетелем того, как Матвей Бессонов пристает к Спицыной, не позволяя ей войти внутрь. Видимо, он специально подкараулил девушку здесь. Практикантка отбивалась и вырывалась, невнятно вскрикивая. Горбовского зрелище позабавило. Он прошел мимо этой неравной борьбы нарочито замедленным шагом, словно ничего не замечал.
«Поделом ей, – думал Лев Семенович, заметив ужас в глазах Спицыной. Ужас оттого, что он не помог ей. – Раз она такая пробивная и самостоятельная, пусть сама решает свои проблемы».
Марина была шокирована. Она и так была не слишком хорошего мнения о Горбовском, но не настолько. Неужели он ненавидит ее так, чтобы не заступиться даже в такой ситуации? Неужели вообще все человеческое ему чуждо? Она была слишком горда, чтобы окликнуть его. Ей не нужна была помощь такого негодяя.
Матвей, потерявший голову от безответной страсти, бессовестно тискал Марину, грубо и больно прижимал к себе, горячо и сухо нашептывая что-то ей на ухо. Спицына пыталась избавиться от него всеми правдами и неправдами, но парень будто с ума сошел от отчаяния, обезумел от неразделённой любви. Он уговаривал ее вернуться, начать все с чистого листа, попробовать с самого начала, без ссор, без недопонимания, без ревности с его стороны. Он уверял ее, что все будет иначе, и он изменится, он больше не допустит того, что было, будет любить и оберегать ее, станет ей поддержкой и опорой. Он почти рыдал, выкрикивая, что без нее ему не нужна жизнь, что мир изменился с их расставанием, и больше он не выдержит всего этого.