«Слишком красивая. Не доверяй внешности.
Я бы предпочла рыженькую.
С уважением,
Лейтенант Б. Донадье».
31 августа 2014 года, спустя 18 дней
Эмиль привычным движением открыл 22-й вагончик, совершивший подъем на вершину Эгюий-дю-Миди, и выпустил шесть десятков китайских туристов. После путешествия в кабине маятниковой канатной дороги, протянувшейся над пропастью глубиной в две тысячи метров, ноги у них подгибались, словно ватные.
Он подошел к ограждению, посмотрел вниз и закурил «Мальборо».
Восемь вечера. Обычно это последний вагончик, рабочий день окончен. Потом спуск на станцию и пиво на террасе Шука.
Не сегодня.
Подождав, пока пройдут китайцы, к нему подошла невысокая рыженькая девушка. За ней, в белоснежном плаще с нашивками и галунами, высился настоящий «шкаф», широкоплечий красавец, похожий на альпийского стрелка, но только менее загорелый. Шикарный чувак. «Наверняка из Управления уголовных дел и исполнения наказаний», — подумал Эмиль.
Он протянул девушке руку. Ее лицо, обрамленное меховой оторочкой капюшона, напоминало мордочку сурка.
— Мадемуазель Алина Массон?
Девушка сунула ему свою маленькую, словно лапка грызуна, ручку.
— Нет. Салинас. Мона Салинас.
Эмиль пожал плечами. Если в министерстве ошиблись, ему наплевать. Телохранитель из Управления вручил ему несколько листков с триколорами и печатями. Выплюнув окурок, Эмиль указал им на раздвижную дверь вагончика.
— Заходите, все уже уехали. Последний подъем… Я поеду с вами. Того, о чем вы меня просите, мадемуазель, еще никто не делал. Мне так кажется.
Кабина дернулась и поползла. Два черных провода двумя жирными царапинами уродовали гору до самой заснеженной вершины, высота которой равнялась почти трем тысячам метров. Мона прижимала к груди свое сокровище. Эрве, исполнявший поручение Управления уголовных дел и исполнения наказаний, стоял бесстрастный, словно мраморная статуя.
— Чудно это как-то, — продолжал Эмиль, чтобы заполнить пустоту. — Да и запрещено.
— Разрешение получено непосредственно от министра. Полагаю, вы в курсе этой истории? Неужели вы не находите ее чрезвычайно трогательной? — тоном проповедника произнес «шкаф».
Эмиль смотрел на Монблан и не ответил.
Трогательной?
Интересно, когда эти супергерои из министерства успели намочить свои бумажные платки…
— Принимая во внимание обстоятельства, — продолжал объяснять Эрве, — министерство не смогло отказать мадемуазель Массон в таком символическом жесте.
— А мне показалось, что ее зовут Салинас, — проворчал в бороду кондуктор подъемника.
Последние лучи заходящего солнца обсыпали Белую Долину розовыми и золотистыми отблесками. Настоящий север. Эмиль включил портативную рацию.