К радистам же, несмотря на малиновую подбивку витого погона, прямого отношения обер-лейтенант не имел. Рота обеспечения «Funkverbindung»[46], – собственно обеспечением и боевым охранением и занималась. Самим же связистам-радистам не повезло: оказались в привилегированном первом ряду кинозрителей…
Беседин почесал завитки седины под папахой, соображая дальнейшую судьбу пленных, которая, впрочем, напрашивалась вполне однозначной. Тем более, комиссар Руденко уже наклонился над его папахой, шепнув:
– Досидимось, що й насправді сюди жандарми припхаються…
– Может, встретим? – также шепотом спросил командир. Скорее, чтобы разрешить собственные сомнения, чем посоветоваться.
– А скільки їх буде?
– Тоже верно… – поморщился Беседин и решительно припечатал ладонью по столу. – Так, всех этих гавриков… – он зыркнул на полицаев, сбившихся у стены, – в расход! За комендатурой, чтобы сразу в глаза не кидались… фюреру Адольфу. Хотя по-хорошему… – добавил он, вставая и оправляя гимнастёрку: – Надо бы на майдане, да публично вздернуть с лавки, чтобы и другим в науку пошло, и патронов экономия.
Кивком позвав за собой «штабных», включая и деда Михася, который хотя и не имел определенной штабной должности, но – так уж сложилось – был своего рода «консультантом по всем вопросам, требующим консультации», Беседин направился на выход.
Тут же из толпы помертвевших полицаев – дюжины татар и русских, – вырвался всё тот же сутулый мужичок со спитой багровой физиономией и, брякнувшись с разгону на колени, принялся тыкаться губами в руку командира.
– Мы же свои, мы ж православные, что же нас не пожалеть, товарищ, гражданин?! Мы ж не по своей воле, как эти нехристи! Что ж нас, вместе с ними… – отчаянно забормотал он, захлебываясь истерикой.
– Нет, конечно, как можно… с ними?! – процедил Фёдор Федорович, вырывая руку из цепких пальцев предателя. – Ты ж, поди, не по своей воле восемнадцать душ под расстрел подвёл? Заставили?! Ногти рвали?! Огнём жгли?! Этого отдельно! – бросил он через плечо. – Чтоб из-за него, паскуды, шайтан с чёртом не переругались…
– Раненых немцев оставить, свои подберут… – распорядился Беседин уже на террасе комендатуры, – …ежели успеют. Машины взорвать. Склад спалить, если там харчей не осталось. Рации и радиодетали? – обернулся он к ординарцу.
– С этим всем «Везунчик» разбирается.
– Ага… – хмыкнул Беседин, – Везунчик… Слышь, дядь Михась… – кликнул он старика. – Не в дружбу, а в службу, пойди, глянь, а? Чтобы Хачариди не намудрил чего? Он же у нас без военной хитрости и подтереться не может.