– Действительно, где твой автомат? – нахмурился командир.
– А вы думали, они мне просто так согласились склад отдать? – недовольно проворчал Малахов и повернулся спиной. Через всю спину в изрядной прорехе шла кровавая борозда. – Драка была до последнего патрона, до рукопашной.
– Ну, коли за водку сошлись… – покачал снова «ушами» дед Михась.
– Санитарку! – гаркнул через плечо Беседин. – Машка, ты где?! Дуй сюда! Обработай героя. Чем это тебя так? – спросил он уже Малахова.
– Не знаю… – пожал плечами и тут же поморщился Арсений. – Тоже, наверное, осколком… Слава богу, что патроны в автомате закончились, за спиной висел, когда в него осколок гранаты попал, – без всякой рисовки, деловито сообщил Арсений. – Не так жалко. Одна только граната в штанах осталась, да и фрицев тоже трое всего. Кучкой засели, а я к ним подкрался: «Стоять! – кричу, – Суки! А то я вам ливер выпущу!»
– Ладно, понятно, – поспешил остановить героя Федор Федорович, боясь, чтобы Малахова, как обычно, не «понесло». – Есть трофей?
– Полкузова алиготе и мадеры! – горделиво отдал честь матрос, рапортуя.
– Ото маеш собі, стратегічний вантаж… – озадаченно огладил «бульбовские» усы замполит. – Выходит, сынку, что ты нам полкузова мин подарил, да таких, что не немцев, а наш личный состав из строя выведут…
– Готов лично встать на охрану, товарищ майор! – подобострастно пожирая глазами командира, заверил Малахов.
Беседин только сплюнул.
– Кто б сомневался… Лучше уже вон, ребят твоих… – он кивнул на немцев, так и торчавших из кузова, – …попросить. Они-то почему-то трезвые, хоть и поболе твоего на складе находились.
Малахов смущённо кашлянул в кулак и машинально его понюхал. Мадерой попахивало основательно…
Вот так, между страшным и смешным, между радостью и болью, мы прошли всю выделенную нам юго-восточную окраину Симферополя, старый район почти до самых Петровских скал. Были пленные и были потери, были короткие стычки и такие же короткие минуты отдыха, хотя чувствовали все, что это как бы последний рывок, последнее усилие. А затем пришло упоительное чувство победы…
…Вечерело. Город, переживший оккупацию, по-прежнему казался и своим – родным, узнаваемым для многих крымчан, кто бывал здесь прежде, до войны, и чужим одновременно. Такими же узнаваемыми были очертания улиц и переулков, архитектура домов, по-довоенному родными были ряды старых акаций на тротуарах и гипсовые ребятишки в круглой ванне бассейна, так же, как и пять, и двести лет назад перебегала по булыжной мостовой пугливая кошка, так же точно, как и тысячи лет назад, хотя, может, и послабее, журчал между осклизлыми камнями Салгир…