…Как сегодня, помню это утро… И запах горелой гошкиной плоти…
И как шли по следам, – а там были следы ботинок и сапог, и колёс, и несколько раз попадались стреляные гильзы и пятна крови, – пока не вывели следы на дорогу, ведущую к Ильчику, и не стали неразличимыми.
А потом поспешили в штаб…
– Некрасивая картинка прорисовывается… – тяжело произнес Беседин, сложив сцепленные замком пальцы на доски стола. – Получается, Мембетов исчез неизвестно куда, неизвестно когда, а кто-то вырезал «костровых» и, вполне возможно, встретил груз вместо них?..
Сергей Хачариди отрицательно покачал головой:
– Боюсь, что не кто-то, а именно сам Рефат и вырезал, товарищ командир. И не просто груз перехватили. Судя по следам на костровой и по просёлку до ильчикской дороги, румынам… я так думаю, что румынам… – замялся он на секунду и для подтверждения своей версии вынул из вещмешка под лавкой бурую штормовку румынского горного стрелка, подобранную на костровой. – Румынам на костровой был дан бой… – продолжил Сергей, пнув дырявую и заляпанную кровью штормовку обратно под лавку. – И боюсь, что не нашими ребятами. Непродолжительный бой, конечно, но всё-таки жёсткий…
– Смотри-ка, даже бой краткосрочным определил… – без особого удивления отметил Фёдор Фёдорович и насунулся грудью на стол: – Ну-ка, давай подробнее. Что ты там вынюхал, следопыт?..
– Можно, я… – поморщился Серёга, показывая двумя пальцами по столу, что хотел бы пройтись.
Несмотря на совершенно снайперское терпение, с которым «Везунчик» мог часами лежать в засаде колода колодой, замаскировавшись, вот такое школярское сидение на лавке претило его живой натуре невозможно. Он и так егозил, подскакивал, будто его голым задом в крапиву умостили.
– Ладно, майся… – махнул рукой командир, зная такую Сергееву особенность. – Только руками не маши, сшибёшь чего-нибудь…
Он покосился на довоенный первомайский плакат в самодельной рамочке, заменявший в штабной землянке традиционный портрет Сталина – тот и сам по себе падал ни с того, ни с сего каким-то мистическим образом…
– Ребят наших я нашел лежащими на спинах, с горлянками, распоротыми от уха… – Сергей, поднявшись с лавки, мельком обернулся на Володю. – Ты бы вышел?
У Вовки в глазах снова возникла коричневая, как картофелина из золы, обугленная пятка Гошки с бело-розовой трещиной лопнувшей кожи. Горло словно сжал кто, пробуя миндалины гланд, но он отрицательно мотнул головой и даже нашёл в себе силы буркнуть с достоинством:
– Чего это?
Серёга пожал плечами и продолжил, меряя тесноту землянки шагами.