– Вы к ней больше не обращались?
– Нет.
– А почему?
– Потому, что это не моя рукопись, а Б.Н. Я лучше тебе свои выписки покажу.
И он взял в руки лист с напечатанным текстом.
– Валерий Михайлович, я с удовольствием вас послушаю, но мне хотелось бы закончить обсуждение рукописи Б.Н.
– Давай закончим, – сказал Ухналев. – Бери рукопись.
Корбалевич взял со шкафа папку, вернулся на диван и сделал вид, что весь превращен в слух. Но Ухналев молчал.
– Валерий Михайлович, – осторожно произнес Корбалевич, – извините, я вас перебил.
– Да, – ответил Ухналев, – ты меня перебил, но мне ничего не остается, как закончить наш разговор. Уж коли он начат. Вот тебе текст, казалось бы никакого отоншения к рукописи Б.Н. не имеющий. Цитирую: «Автор, тайно трудясь над будущими сочинениями, в том числе подступая к “Архипелагу ГУЛАГ”, тешил себя мыслью о горстке подобных ему, замкнутых и упорных писателей-одиночек, рассыпанных по Руси, – каждый из них пишет по чести и совести то, что знает о нашем времени и что есть главная правда. Несколько десятков нас таких, и всем дышать нелегко, но до времени нельзя нам раскрываться даже друг другу. А вот придет пора – и все мы разом выступим из глубин моря как Тридцать Три богатыря… шлемоблещущая рать…» Тебе это ни о чем не говорит?
– Нет.
– Вот ты все о рукописи Б.Н., а на самом деле и мои заметки, и его рукопись это близнецы-братья. Но мои заметки с более высоким уровнем обобщения того, что произошло. Ты открой страницу, где Б.Н. пишет о «молекулярной теории». Напомни мне, как там близко к тексту.
Корбалевич быстро нашел страницу и протянул Ухналеву.
– Прочитай сам, – сказал Ухналев, – я такой мелкий текст не вижу.
– «К началу пятидесятых годов в НТС опять стала модной “молекулярная теория”, – начал Корбалевич, – которая была модернизирована в соответствие с новыми веяниями. Согласно этой теории в Советском Союзе возможно создание мощной оппозиционной организации, ячейки которой – “молекулы” – никак не связаны друг с другом, но руководствуются одними целями и работают в одном направлении. Руководство, по-прежнему, осуществлялось из зарубежного центра».
– Как ты полагаешь, Леня, есть ли связь между двумя этими высказываниями? С одной стороны, человека, который не был связан в пятидесятые годы с НТС, но уже тогда думал о том, что он будет некоей молекулой для разрушения строя, который его не устраивал. А с другой – некоей концепцией подрывной деятельности, которую проводили против СССР наши эмигранты, в душе сознавая, что делают это на деньги наших врагов, но оправдывая это известным выражением «враг моего врага – мой друг».