– А-а, – говорит опер, – точно, вспомнил, ты мне как раз об этом задании и говорил, так?
– Так.
– Ну и чё ты стоишь передо мной? Задание получил?
– Получил.
– Иди, выполняй».
Конечно, данный анекдот прежде всего иллюстрирует контрразведку как любую другую государственно-бюрократическую систему, но косвенно он говорит и о ее структуре, и о принципах, которые заложены в основу ее деятельности.
Как любая государственная структура, контрразведка осуществляет свою деятельность на плановых началах. А это значит – существуют планы годовые, квартальные, месячные. Существуют отчеты и подведения итогов. И разумеется, результаты оцениваются руководством. Так же оценивается и работа конкретного опера. Если в его активе нет пойманных или, что точнее, выявленных шпионов, то учитываются способности сотрудника из месяца в месяц выполнять планы и не быть притчей во языцех, когда отдельные позиции этих планов вдруг проваливаются.
Собственно говоря, сегодняшнее совещание у Корбалевича и было посвящено выполнению так называемых плановых позиций.
Упаси Боже, конечно, в планах сотрудников никогда не стоит пункт «выявить одного или двух шпионов» в год. В планах, чаще всего, содержаться пункты о создании условий для эффективного выявления шпионов. Что это за условия? О них тоже стоит умолчать, дабы не поведать визави о приемах и методах работы контрразведки.
Закончив совещание, Корбалевич отпустил личный состав, перебросился несколькими словами с Гольцевым и взялся, наконец, за просмотр почты…
Вернувшись в кабинет, я вспомнил, что ни слова не сказал начальнику о результатах командировки.
«Ладно, – подумал, – надо будет, спросит».
Прошло несколько дней, и я отправился к Михаилу Федоровичу за санкцией на выезд в Мюнхен.
– Эту операцию поручили другому человеку, – сказал он.
– Но так не должно быть! – удивился я. – Я заточил[13] свои средства[14] на этом поле, а кто-то другой своими действиями может их расшифровать.
– Он так решил, – сказал Михаил Федорович и устремил глаза куда-то вбок, хотя было понятно, что взгляд его был направлен в сторону второго этажа, где размещался кабинет Евгения Петровича.
– Прошу вашего разрешения на…
– Знаешь, – сказал Михаил Федорович, – если бы не было той справки или с момента ее прочтения Евгением Петровичем прошло более недели, я бы дал тебе «добро». Но сейчас… Ты понимаешь, чем это для тебя может кончиться?
– Нет, не понимаю. Я понимаю одно: дело от этого может пострадать.
– Ладно, зная твое упрямство и понимая, что ты от своего не откажешься… Иди.
Я поднялся в приемную Уполномоченного и попросил референта записать меня на прием к шефу, по экстренному вопросу, касающемуся служебной деятельности.