Восьмерым из них он предложил изменить меру пресечения с фактически домашнего ареста в Обухове на полноценное содержание под стражей.
Всех их немедленно арестовали.
Чуть позже в число узников пополнили еще трое военачальников.
Бывшему командующему 12-й армией генерал-майору Понеделину вменялся в вину не только провал под Уманью, но и ведение дневника, «в котором он излагал свои антисоветские взгляды по вопросам политики ВКП(б) и Советского правительства».
Командир 27-го стрелкового корпуса генерал-майор П.Д. Артеменко повадился давать советы командованию вермахта по организации действий германских войск против Красной Армии, «клеветал на Советское правительство, политико-моральное состояние Советского народа и военнослужащих Красной Армии, а также заявлял о неизбежном поражении СССР в войне с Германией».
Генерал-майор Е.А. Егоров, под влиянием Трухина и Благовещенского, как уже говорилось выше, вступил в антисоветскую организацию «Русская трудовая народная партия», участвовал в составлении обращения к германскому командованию, в котором вместе со своими сообщниками слезно просил разрешить формирование из числа военнопленных «добровольческих отрядов» для вооруженной борьбы против своей Родины. Позже, после встречи с командармом Потаповым, он кардинально изменил свои жизненные взгляды, но предавший один раз может запросто в любой момент повторить свой подлый поступок!
Членством в «РТНП» запятнал себя и генерал-майор Е.С. Зыбин – бывший командир 36-й кавалерийской дивизии. На следствии он признал, что «обработал и завербовал для враждебной деятельности против СССР около 40 военнопленных – бывших военнослужащих Красной Армии».
Начальник штаба 3-й гвардейской армии генерал-майор И.П. Крупенников во время пребывания в Летценском[168] лагере военнопленных добровольно поступил на службу к немцам в качестве преподавателя курсов офицерского состава и пропагандистов РОА – ненавистной Русской освободительной армии Власова.
Генерал-майор авиации М.А. Белешев, бывший командующий ВВС 2-й ударной армии, сознался, что на допросе в разведывательном отделе Ставки германской армии он лично поддержал инициативу об использовании пленных советских летчиков для борьбы против Красной Армии, после чего был назначен на должность коменданта лагеря «Мариенфельде»[169], где содержались военнослужащие ВВС РККА.
Комбриг Н.Г. Лазутин, ранее командовавший артиллерией 61-го стрелкового корпуса, находясь в лагере военнопленных в городе Замостье[170], установил связь с немцами, после чего был назначен ими комендантом блока (отделения) и руководителем лагерной полиции, которая издевалась над советскими военнопленными. Правда, личного участия в этих издевательствах он сам не принимал, на такое «смягчающее обстоятельство» суд во внимание не принял.