— Человек, человек,— уже не скрывая досады, подтвердила Софья Леонидовна. — Пойдемте, я вас с лампою провожу, если так уж вам страшно.
И она уже совсем невежливо почти выпихнула Прилипко из комнаты, поддерживая под руку покачивающуюся фигуру, дошла с ним до его двери и сама помогла ему открыть дверь ключом, который никак не слушался его и два раза падал у него из рук.
— Подождите, сейчас я вам лампу зажгу,— сказала она, поставив свою лампу на подоконник и брезгливо выдергивая свою руку из руки схватившего ее, боявшегося остаться в темноте Прилипко. Она придвинула стоявшую на столе лампу, привычно подула в стекло, зажгла одну лампу от другой, накрыла ее стеклом, сначала прикрутила, а потом выпустила фитиль.— Ну вот и все,— сказала она Прилипко, бессильно сидевшему в кресле, бросив по сторонам руки, в одной из которых он так и держал свою барашковую папаху.— Спите!
Забрав свою лампу, она вышла из комнаты, в дверях еще раз взглянула на Прилипко. Тот сидел в прежней позе, уставившись куда-то в потолок пьяными, полубезумными глазами.
После нестерпимо долгого ожидания Маша наконец увидела тонкую полоску света в щели под дверью. Старуха, неслышно ступая по полу своими мягкими туфлями, вошла в первую комнату, закрыла дверь снова, как было — на два оборота ключом,— и только после этого с лампой в руках подошла к Маше. На лице у нее было горе, усталость и отвращение. «Да она совсем старая»,— впервые за все время их совместной жизни подумала Маша, взглянув сейчас на это лицо.
— Надо ее отнести куда-то,— показала старуха на рацию.— Теперь же, а потом можем и не вынести. Теперь, раз уж аресты пошли, всего можно ожидать в любую минуту.
...На Машино счастье, уже совсем подходя к дому — ей оставалось только свернуть с переулка и перейти на мостовую,— она на секунду остановилась, чтобы переменить руку. Остановилась, перехватила тяжелую корзинку из правой руки в левую, перехватывая, посмотрела наискосок, в сторону дома, и увидела, что около дома стоит немецкая машина с задними зажженными красными фонариками, а передняя дверь открыта настежь. Маша невольно отступила на шаг и прижалась к стене. Еще секунда, и она бы выскочила на мостовую, и ее, наверное, увидели бы. Все, что рассказала ей Тоня, все, что она услышала от Прилипко, заставило ее бояться, что случилось самое страшное. Это было и в самом деле именно так.
Через минуту из распахнутых настежь дверей вышел высокий немец, потом еще один немец пониже, потом Софья Леонидовна и сзади еще один немец. Выходя на крыльцо, старуха что-то сказала тому третьему немцу, который шел сзади нее, и сделала какой-то жест рукой, может быть, она хотела что-то взять из дому, но немец отвел ее руку и подтолкнул ее идти к машине. Последним вышел Прилипко без пальто и без шапки.