К преувеличениям туземцев следует, вообще говоря, относиться скептически, но все же слух, распространенный в Танжере, что этого немца пригласили к обеду, где его угостили каким-то кушаньем, от которого он к концу пира, будучи весьма тучным, лопнул и испустил дух, недалек от истины.
В июле 1915 г. возвращавшиеся с фронта офицеры заметили, что Лондон охвачен волной пессимизма, столь же неразумного, как и оптимизм, который ему предшествовал. Крики «посмотрите на карту» не сходили с уст всех высокопоставленных пессимистов. Если бы мы все смотрели на карту, вместо того чтобы трезво оценивать события, мы должны были бы прийти в отчаяние. К счастью, география не особенно хорошо преподается в английских школах. Мы знали только, что наши солдаты лучше германских и что, если успех войны, как нам говорили, зависел от числа германцев, которых мы убьем, мы должны были в конце концов одержать победу; а если, как не переставали повторять враги, ставка была на большую выносливость, мы наверное могли продержаться дольше, чем они. Я вспоминаю, как один морской офицер ответил в ноябре 1915 г. лицам, критиковавшим способ ведения войны: «Если бы наше адмиралтейство и наше военное министерство, а также и все другие ведомства нашего правительства были совершенны, мы давно проиграли бы войну».
Однажды пришлось прибегнуть к запрещению крупной ежедневной газеты. 5 ноября 1915 г. газета «Глоб», часто приходившая на помощь полиции, поместила сообщение, что лорд Китченер подал прошение королю о своей отставке, тогда как он фактически покидал страну, отправляясь с важным поручением, которое ни в каком случае нельзя было предавать гласности. На следующее утро был издан приказ закрыть газету. Я недостаточно знал технику печатания газеты, а нужно было указать моим сотрудникам, какую деталь машины требуется изъять, чтобы приостановить процесс печатания.
Мы вошли в типографию в половине шестого пополудни.
Машины работали полным ходом в подвале. Продавцы газет сновали взад и вперед, входя и выходя из помещения. В то время как один из моих инспекторов предъявил типографии декрет о прекращении выпуска газеты, я спустился в подвал. Внезапно, по распоряжению, переданному из конторы, машины остановились. Я воспользовался наступившим перерывом, чтобы обратиться с вопросами к одному весьма любезному сотруднику, принявшему меня, по всей вероятности, за какого-нибудь знатного посетителя, которому нужно показать типографию.
— Предположим, — сказал я ему, — что вы захотели бы, не производя никакого повреждения, изъять одну из частей всего этого механического аппарата, так, чтобы остановить машины, до тех пор пока изъятая часть не будет восстановлена. Скажите, какую часть вы изъяли бы?