Охота ограничивалась теперь кварталом, где помещались семейные пансионы в Блюмсбери. Полицейские агенты обходили все дома, требуя там списки жильцов, с целью найти в них фамилию Миллера, и, наконец, обнаружили некоего Карла Фридриха Миллера, «русской национальности». Хозяйка пансиона была убеждена, что ее жилец был на самом деле русский и вполне почтенный человек. В данный момент его не было дома, так как он уехал навестить какого-то знакомого в Ньюкасле. Мы фактически попали на правильный след. На данное нами по телефону распоряжение арестовать Миллера ньюкаслская полиция ответила, что это будет немедленно выполнено и что на следующий день его привезут в Лондон. Конвойный, который его сопровождал, рассказывал, как Миллер был возмущен своим арестом. Он говорил, что как русский он является нашим союзником и что его арест ужасное недоразумение.
Собравшись утром в моей канцелярии, мы с нетерпением ожидали этого шпиона, который так долго скрывался от полиции и посылал столь важные сведения немцам, хотя только немногим из его писем удалось избежать цензуры. У меня на столе лежал целый пакет его писем. Он вошел ко мне, по-видимому, утомленный путешествием. Это был высокий, худой мужчина, в возрасте за 50 лет, с усталым, изборожденным морщинами лицом. Он дал объяснения о своей личности довольно охотно. Уроженец Либавы, он имел некоторые основания выдавать себя за русского, хотя и был немецкого происхождения. Он побывал во многих местах, занимал место управляющего гостиницей, агента автомобильной фирмы и пр. Впрочем, по его словам, его всюду преследовали неудачи и, обремененный семьей, имея жену и детей, он согласился работать в немецкой шпионской организации. Он решительно отрицал знание немецкого языка, а также утверждал, что незнаком с Ганом. На самом деле он был отличный лингвист, свободно говорил по-английски, по-немецки, по-русски и так же хорошо по-голландски.
Когда ему показали написанные его собственной рукой письма, он уселся поглубже в кресло и уже больше ничего не хотел говорить. Наше следствие установило, что он следовал той же рутине, как и другие шпионы, ухаживал за впечатлительными молодыми женщинами, знакомился с мужчинами и обещал им выгодные спекуляции.
Так как Ган был британским подданным, было решено судить обоих сообщников вместе в Олд Бейли в мае 1915 г. Обоих их признали виновными в шпионаже. Миллер был присужден к смертной казни, а Ган к семи годам каторжных работ, так как судьи считали, что он действовал под влиянием Миллера, что являлось для него смягчающим обстоятельством. 22 июня 1915 г. Миллер был отвезен в такси из Брикстонской тюрьмы в лондонский Тауэр, и по какой-то любопытной случайности такси его на кого-то наехало на Темз-стрит. Это был час второго завтрака, и целая толпа зевак тотчас же собралась вокруг автомобиля. Иностранец, сидевший между двух жандармов и направлявшийся в Тауэр, не мог быть ни кем иным, как шпионом, и толпа стала кричать: «Немецкий шпион, немецкий шпион!». Агенты тотчас же переменили такси, но потрясение это сильно подействовало на нервы осужденного, и накануне казни он окончательно потерял присутствие духа.