– Он молод. Он перерастет игры, – терпеливо говорю я. – Но в любом случае ты будешь жить с герцогом, его отцом, он привезет тебя ко двору, и вы поселитесь в покоях Бекингемов. Мы с тобой будем видеться там, и ты продолжишь служить королеве, когда будешь при дворе. Но заходить в обеденную залу будешь прямо следом за ней. Твое положение будет выше, чем почти у всех женщин, кроме принцесс крови.
Я вижу, как от этой мысли смягчается ее лицо, и прячу улыбку.
– Да, подумай об этом! Твой титул будет выше моего. Ты будешь идти впереди меня.
– Правда?
– Да. А когда ты не будешь состоять при дворе, то станешь жить в одном из домов Его Светлости.
– Где? – спрашивает она.
Я смеюсь.
– Я не знаю, в каком. В любом из двенадцати его замков, надо полагать. Я хорошо тебя обеспечила, Урсула, исключительно хорошо. Ты станешь богатой молодой женщиной в день свадьбы, даже до смерти свекра, а когда его не станет, твой муж унаследует все.
Она колеблется.
– Но разве герцог еще состоит при короле? Я думала, Артур сказал, что теперь советы королю всегда дает папский легат, а не лорды.
– Герцог Бекингем появится при дворе, – заверяю ее я. – Ни один король не может править без поддержки знатных лордов, даже если Томас Уолси делает всю работу. Король это знает, и его отец это знал. Король никогда не поссорится со знатными лордами, так можно расколоть страну. У герцога такие обширные земли, и под его началом столько людей, верных ему, что никто не сможет править Англией без него. Конечно же, он поедет ко двору как один из величайших лордов в стране, и тебя будут всюду уважать, как его дочь и следующую герцогиню Бекингемскую.
Урсула неглупа. Она закроет глаза на ребячество своего молодого мужа ради богатств и положения, которые он может ей принести. И она понимает кое-что еще.
– Семейство Стаффордов происходит по прямой линии от Эдуарда III, – замечает она. – Они королевской крови.
– Не менее, чем мы, – соглашаюсь я.
– Если у меня будет сын, он будет Плантагенетом по обеим линиям, – отмечает она. – Королевской крови с обеих сторон.
Я пожимаю плечами.
– Ты из старой английской королевской семьи, – говорю я. – Этого ничто не изменит. Твой сын унаследует королевскую кровь. Этого не изменит ничто. Но на троне Тюдоры, королева ждет ребенка, и если у нее родится мальчик, он станет принцем Тюдоров – и этого тоже ничто не изменит.
Я не возражаю против того, чтобы улучшить свое положение возвышением дочери, которая однажды станет герцогиней, потому что впервые на мгновение начинаю сомневаться в своем собственном положении при дворе. С тех самых пор, как король взошел на престол, он только и делал, что отмечал меня милостью; возвышал меня, возвращал земли моей семьи, даровал мне величайшие титулы, следил, чтобы у меня при дворе были лучшие покои, доверял мне воспитание и образование принцессы. Он не мог бы сделать больше, чтобы показать всему миру, что я – обласканная милостью королевская родственница. Я – одна из богатейших землевладелиц в стране, я – точно богатейшая женщина, у меня единственной собственный титул, и мои земли принадлежат мне по собственному праву.