– Сомневаюсь, что за меня молится Бесси Блаунт, – с горечью говорит королева, называя новую девушку при дворе, чьей полудетской светловолосой миловидностью восхищаются все, включая короля.
– Уверена, что молится, – твердо отвечаю я. – И лучше пусть она всех привлекает, чем эта француженка. Бесси вас любит, и она славная девушка. Она ничего не может поделать с тем, что король ее отмечает среди всех дам. Она едва ли может отказаться с ним танцевать.
Но Бесси не отказывается. Король пишет ей стихи, танцует с ней вечерами, дразнит ее, и она хихикает, как девочка. Королева с тяжелым животом сидит на троне, она настроена отдыхать и быть спокойной, она отстукивает ритм музыки унизанной кольцами рукой и улыбается, словно рада видеть, как Генрих, раскрасневшийся от возбуждения, танцует, как мальчишка, а придворные хлопают его изяществу. Когда королева дает знак уходить, Бесси удаляется вместе со всеми нами, но все знают, что она с другими дамами ускользает обратно в большой зал и они танцуют до утра.
Будь я ее матерью, леди Блаунт, я бы увезла ее прочь от двора: на что может надеяться молодая женщина, затеявшая роман с королем, кроме чувства собственной значимости на сезон, а потом брака с кем-то, кто примет объедки с королевского стола? Но леди Блаунт далеко на западе, а отец Бесси, сэр Джон, в восторге от того, что король восхищается его девочкой, он предвидит дождь милостей, владений и богатств, который на него прольется.
– Она ведет себя лучше многих, – тихо напоминаю я Катерине. – Ничего не просит и ни слова против вас не сказала.
– А что она может сказать? – с неожиданной обидой спрашивает королева. – Разве я не делаю все, что может сделать жена, разве я не разбила шотландцев, пока его даже не было в стране? Разве я не управляла страной, пока его нельзя было побеспокоить? Не читаю отчеты совета, чтобы освободить ему весь день для охоты? Не выбираю постоянно слова, пытаясь сохранить договор с моим отцом, хотя Генрих каждый день готов нарушать клятву? Разве я не сижу тихо, слушая, как он оскорбляет моего отца и моих соотечественников, называя их лжецами и предателями? Разве я не закрывала глаза на позорную любовницу-француженку, а теперь – на ухаживания за мистрис Блаунт? Разве я не делаю все, все, что могу, чтобы помешать Томасу Уолси втянуть нас в союз с французами, который разрушит Англию, мой дом, и Испанию, мою родину?
Мы обе умолкаем. Катерина раньше никогда не говорила ни слова против своего молодого мужа. Но и он раньше так открыто не шел на поводу у своего тщеславия и самовлюбленности.