Покончив с десертом, Мирослав непринужденно обронил отцу:
— Я кое-что хотел обсудить с тобой. Пойдем в кабинет?
Они вошли в комнату, обставленную в лучших традициях викторианской Англии. Когда за ними закрылась тяжелая дубовая дверь, Дмитрий Николаевич встревоженно спросил:
— Что-то случилось?
— Тебе лучше знать, папа. Зачем ты ходил на прием к психиатру Евгению Заславскому?
Мирослав подошел к столу и уселся на обитый шелком стул с резными подлокотниками.
— Ну, Заславский! Попросил же, как человека!
— Заславский здесь ни при чем.
Погодин-старший достал из коробки, стоявшей на столе, сигару и начал ее раскуривать, устроившись на стуле напротив сына.
— Я, сынок, внуков хочу, — сказал он, выпуская изо рта облако дыма. — Уже начал волноваться, что не дождусь.
— И поэтому ты решил усыновить профессора Заславского и породниться с его семейством?
— Тебе все шуточки. Нет, поэтому я решил узнать у квалифицированного специалиста, что происходит с моим сыном, который шарахается от людей, как черт от ладана.
— Папа, я ни от кого не шарахаюсь. Наоборот, меня окружают сотни студентов, множество коллег, знакомых… и друзей по интересам, — добавил Мирослав, вспомнив про Замятина.
— Когда мне было тридцать лет, тебе шел уже четвертый год.
— Не волнуйся, папа. Будут у тебя внуки, — твердо сказал Мирослав.
Погодин-старший слегка прищурился и недоверчиво посмотрел на сына. Во взгляде читались надежда и сомнение: «Неужто влюбился?..». Видимо, чтобы лишний раз не расстраиваться, он не стал озвучивать свое предположение вслух и после недолгой паузы спросил:
— Откуда ты узнал про мой визит к Заславскому?
— Евгений Заславский убит. Полиция внимательно изучает список его клиентов.
— Убит?.. Но ты-то как про это узнал? И откуда у тебя закрытая информация про списки?
— Ты же знаешь, что я читаю лекции сотрудникам полиции. Среди них у меня появились хорошие знакомые, и так как дело коснулось тебя, меня об этом проинформировали…
— Что-то ты темнишь, сынок…
Беседу прервал звонок мобильного в кармане Мирослава. Звонил Замятин.
— Привет еще раз. Это срочно. Можешь прямо сейчас приехать на Петровку? — без лишних церемоний спросил майор.
— Могу, — ответил Погодин-младший. — В течение часа жди.
— Я пришлю за вами машину.
— Давид, давайте, я просто передам картину водителю. Мне не хочется никуда ехать и, если честно, не очень хочется встречаться с вами.
— Мне жаль это слышать Фрида, — с грустью сказал Давид и выдержал драматическую паузу. — Простите, если я задел или обидел вас во время нашей последней встречи. Всевышний видит, я желаю вам только добра. Вы особенная, и я дорожу общением с вами. Но воля ваша для меня — закон. Если считаете нужным прекратить нашу дружбу, что ж, пусть будет так, я не стану вас беспокоить, пока вы не допишете оставшиеся картины. Но мне бы очень не хотелось, чтобы наше общение прервалось на этом неоднозначном моменте. Если мы не можем быть добрыми знакомыми, то давайте хотя бы распрощаемся тепло. Ни вам, ни мне не нужен неприятный осадок в душе. Я уже в том возрасте, когда на вещи смотрят иначе. Для меня важно, на какой ноте я расстаюсь с людьми в последние годы своей жизни. Прошу вас, уважьте старика. Давайте встретимся сегодня, спокойно побеседуем и расстанемся по-хорошему.