— Павел Петрович Соколов-Бельский, — представился хозяин, наклонив голову в коротком поклоне, — поручик от артиллерии в отставке.
— Андрей Викторов Быстров, совладелец оружейного завода и неисправимый прожектёр, — ответил аналогичным поклоном я, добавив для ясности, — везу свои изделия в столицу, рад предложить Вашему превосходительству небольшое развлечение. Это — княгиня Мария Алексеевна Морозова, путешествует вместе со мной до столицы.
— Где Ваши заводы, сударь, — загорелся интерес в глазах отставного поручика, — кроме Тульских, я и не слыхал о подобных производствах.
— В Прикамье, за Сарапулом, если помните такой уездный городок, — продолжил я беседу не акцентируя внимание на своих новинках.
Разговор постепенно перешёл на трудности пути, прочие стандартные фразы о погоде. Я вежливо внимал рассказам Павла Петровича, коротко отвечал на вопросы и делал всё, чтобы понравиться помещику. Мария Алексеевна поддержала разговор, быстро нашла общих знакомых с князем. Так, что, через пять минут они с удовольствием вспоминали родных и знакомых, пересказывая сплетни. Впрочем, разговор недолго оставался сухим, не прошло и получаса, как нас пригласили в гостиную, вполне соответствующую стилю поместья. Навощённый паркет блестел, в широкие окна поступало достаточно света, чтобы большая зала показалась во всей красе. Богатые гобелены со сценами охоты висели на оббитых шёлком стенах, у английского камина стояли кресла с небольшим столиком. В углу на подобном столе разложили целый набор курительных трубок с длинными мундштуками. Стол был небольшой, метров пять длины, с десятком стульев, напомнивших мне изделия мастера Гамбса из телефильма 'Двенадцать стульев'.
Помещичий обед, вопреки описаниям различных авторов, оказался весьма рациональным и простым — бульон с гренками, жаркое из домашнего гуся с яблоками, солёные рыжики, маринованные опята, мочёная брусника, чёрный кофе. За столом оказались, кроме нас, жена хозяина, две дочери, девицы на выданье, и семилетний сын с гувернёром. В честь приезда гостей выставили на стол несколько бутылок лёгкого вина, французского производства, естественно. Крым ещё находился 'за границей'. Я внимательно следил за разговором, не перебивал Павла Петровича, но не давал ему надолго замолкнуть. Вставил пару фраз на английском и немецком языках, намекнув, что не лаптем щи хлебаю. Исчерпав стандартные темы, мы незаметно для хозяина перешли к обсуждению бунтовщика Пугачёва. Совершенно по теме разговора я упомянул, что сталкивался с его отрядами, один удалось разгромить. Словно не желая продолжать разговор на эту тему, демонстративно и неловко перевёл беседу в другое русло.