— Почему вы так уверены в своих действиях? — Не зря изучал Василий философию и диалектику, критическому взгляду на любое предложение он научился.
— Потому, что знаю будущее. Вот мои дневники, читайте. Обед будет через два часа. Думаю, успеете, за обедом поговорим. — Быстров и Невмянов допили чифир и вышли из библиотеки.
Санкт-Петербург, три месяца спустя.
— Дай Вам бог здоровья, Ваше превосходительство, — поклонился Ивану его недавний попутчик, Сергей Светлов, торговец пушниной, усаживаясь в возок, заполненный привезённым из Беловодья товаром.
— И тебе, всего наилучшего, Сергей Петрович, — приподнял над головой новомодную шляпу беловодский наследник, улыбаясь своему ровеснику, с которым успел подружиться за четверо суток в поезде, от Сарапула до Питера. Он спрыгнул со ступеней вагона на перрон и направился к роскошному паровику, возле которого лениво прогуливался граф Желкевский.
— Доброе утро, Никита Сергеевич, — поклонился отцовскому другу Иван, стараясь держаться так же элегантно и легко, как дядя Никита.
— Здравствуй, здравствуй, вымахал-то как! — раскрыл руки для объятий, распахивая роскошную соболью шубу, Желкевский, — Орёл, красавец, молодец! Садись в машину, замёрз я на улице, рассказывай, как добирался.
— Как обычно, поездом до Иркутска, оттуда на перекладных в Барнаул, снова поездом до Сарапула. У дяди Володи неделю гостил, гостинцы для Вас от него везу, вот снимок, смотрите, — беловодец забыл свои мысли о сдержанности, чувствуя искреннюю любовь и внимание старого отцовского друга. Полчаса пути до графского особняка пролетели в монологе гостя столицы, лишь увидев на перекрёстке своего недавнего попутчика, Иван прервался, — глядите, снова встретились, это Сергей Светлов, беловодский торговец пушниной. Представляете, Никита Сергеевич, они всей семьёй восемь лет выращивают в неволе песцов, чернобурок и соболей, кормят отходами с забойного цеха нашего консервного завода, говорят, шкуры обходятся вдвое дешевле, чем у охотников. Сергей первый груз мехов в столицу приехал продавать, какая оригинальная идея, разводить соболя и песца, а не бегать за ними по лесу и тундре!
— Представляю, Ваня, представляю, ты не забыл дневники отца? — задумчиво проводил взглядом Желкевский попутчика своего гостя, — в двадцатом веке практически все меха будут производиться на зверофермах.
— Ох, — замолк Иван Быстров, совершенно забывший, что Желкевский и Кожевников попали в прошлое вместе с его отцом и крёстным. Благо, за неделю, проведённую в Таракановке, Владимир Анатольевич ни разу не вспомнил об этом.