Клод посмотрел на журналюгу уничтожающим взглядом. И промолчал.
Парень хотел что-то добавить, но струсил и быстренько уступил свое место дамочке в модном костюмчике мини – явно из какой-то гламурной телепрограммы. Она томно сузила глаза, явно кокетничая с красавчиком Клодом:
– А в постели вместо главного героя тоже вы будете управляться? Или это вам не по силам? Раз жена так ищет приключений, что ее называют секс-чемпионкой, может она не находит чего-то у вас в штанах, а?
Репортер из-за ее спины вякнул, заранее делая шаг назад: на случай, если Клод захочет ответить на его ремарку ударом кулака в лицо:
– Кто станет приглашать каскадером на сексуальные сцены человека, который даже жену не удовлетворяет!
Врыв смеха сотряс толпу шакалов с микрофонами:
– Говорят, бедняжка переспала нынче почти со всеми на чемпионате мира по стрельбе, при этом еще и выиграла главный приз.
Клод напрягся, сдерживая себя. Лицо побагровел от усилий, губы сжались и желваки заходили ходуном. Он снова прикрыл глаза, стараясь скрыть ярость в них. Сквозь жаркий туман в голове мелькали сцены, подтверждающие то, что его жена и впрямь никого и нигде не пропустит.
Он принуждал себя быть справедливым к тем, кто сейчас кидал в него камнями злых слов со всех сторон. И не мог. Он ненавидел весь мир. Разве он виноват в том, что Жизель его позорит? Если эта странная пресс – конференция по поводу победы в соревнованиях или по поводу его проигрыша в личной жизни? Если это моральное побоище продлится еще минуту, маска на его лице просто лопнет.
– Вы-то сами – известный бегун за женщинами или бегун от них? – Уточнила все та же кокетка из «глянца», оправив на груди жабо блузки.
Клод внутренне собрался, просиял белозубой улыбкой на красивом лице так, что вспышки фотоаппаратов защелкали с новой силой.
– Не то и не другое. Зачем иметь много женщин – проще сразу выбрать чемпионку по стрельбе, которая, гарантировано, попадет вам в сердце.
Толпа журналистов рассмеялась и подобрела. Теперь эта фраза будет во всех новостях. Умеет мужик держать удар. Даже если он ниже пояса. Удалось ли ему этой шуткой смыть позор с лица? Почему унизить всегда стараются того, кто жертва, а не виновник измены. Почему к геройству приравнивается обман, а не умение стерпеть измену, чтобы не осиротить ребенка?
С такими мыслями Клод с наигранной небрежностью рассекает, наконец, толпу информационных гиен и садится в свою неприметную машину с тонированными стеклами. Тут же с его лица сползает рекламное спокойствие, и он лупит кулаками по соседнему сиденью: