– Говорите, это и вправду случилось, все именно так?! Да это же готовый сюжет для кино! А я – то хотел вас пригласить к нам только каскадером поработать. Но придется Вам приехать раньше, чтобы стать соавтором сценария. Вы сможете вылететь уже через три дня? Больше я не вытерплю. Надо начинать, пока идею не перехватили!
– Ну вот, называется, отдохнули в Австралии – уныло простонал помощник режиссера Усатов, и усы его обвисли вниз, будто увяли. Блондинка, чье имя ему так и не назвали, плотоядно усмехнулась.
– Если мы будем вместе работать, не вздумайте называть меня Марианной. – заговорила девица на вменяемом английском, – Зовите Машей, как муж. – И она кивнула на режиссера.
– Приеду в Москву с радостью, – сказал Клод, сияя. – Мне предрекли в полиции русскую жену.
Режиссер засмеялся: – Какая оригинальная мера наказания!
Ангелы просто закувыркались в воздухе от хохота.
В больнице сынишка лежал смирно в кроватке, не дрыгался и не плакал, как другие карапузы в его палате. То ли сил у него еще не было, то ли еще при матери отвык от капризов, раз никто на них не реагировал. Личико осунулось и стало взрослым, даже чуточку старческим. Сердце у Клода при виде этого отстраненного взгляда старца на детской мордашке дал себе слово найти ему мать, как из рекламного ролика кукурузных хлопьев: домовитую, окладистую, скучную. Путь самому Клоду такой тип женщины ни к чему, но зато у пацаненка, его кровиночки, будет дом, в котором все будет сосредоточенно на его интересах. Ведь, кто, как не отец виноват в том, от кого зачал ребенка. И вину надо искупать ценой личных жертв.
Решено, теперь он будет искать пусть даже пресную – не интересную, но аккуратную, добрую и заботливую женщину, которой нет дела до секса. Правы были немцы с их поговоркой: «кирхе, киндер, кюхе». И больше ничего слабый пол – молча зарекался Клод, – интересовать его отныне не должен. Все красивое – опасное и злое. Где искать этакий «кустодиевский идеал»: розовощекую глуповатую деревенщину, он, знал – в России. Но и там теперь многие молодые девушки хотят вовсе не в матери, а в супер модели. Разве что в деревне найдется пышка-душка.
Клод поймал себя на мысли, одевая ребенка, которого врач пошел выписывать, что все вещи карапузу стали большими, так он похудел, хоть и не булл до этого рекламным пупсом с перетяжками на ручках-ножках. А еще говорят, что малыши растут не по дням, а по часам. Клода удивило, что сынишка не прижимался к нему, а сидел на руках, будто у чужого. И на имя свое – Фредди – не отзывался. Видно, его мать даже к имени не приучала. И для Клода самого он был «бэби».