Но больше, чем физически готовился Клод к этой поездке морально. Он был взбудоражен еще и тем, что сценарий будет написан по его жизни с Жиз. И сомневался, будет ли он также безжалостен в оценке своих действий. Если и могла быть польза в таком фильме, то, наверное, она могла бы состоять в том, что он, побывавший в горниле чужой порочной страсти, смог чудом выйти живым из переделки. И не убить, когда очень хотелось.
Кофе он терпеть не мог, поэтому отправился за бутылкой воды в кафе в зале ожидания. И там увидел беловолосую даму лет семидесяти. Она сидела за столиком и поедала его глазами с таким выражением, которое он так ненавидел у Жиз. Наверное, такой бы жена стала, если б дожила до старости. И он снова был рад, что ее больше нет на этом свете. И он летит в холод и слякоть Москвы с ее морозами и социалистическими и бандитскими заморочками. На другой конец света. Но хоть этого света.
Софья в Москве тем временем слушала в конторе нотариуса завещание мужа. Оно было длинным и подробным. Все же супруг ее был бандитским адвокатом (да и от своего шефа кое-что срывал с неясным исходом). За длинным столом частной нотариальной конторы их было трое. До слова «семь Я» Орловы не дотягивали ни в каком смысле слова: отец Павла тоже, узнав из газет о смерти сына, примчался, надеясь на долю в наследстве.
Конечно, более чем была заинтересована в получении квартиры и Софья. Ведь ее бывший муж был в курсе, что держало Соню рядом с ним желание иметь дом. И под этим подразумевалось ни нечто философское, а реальные квадратные метры. Из-за них она уехала тогда с Пашей с остановки, поскольку своего жилья у нее не стало из-за интриг тетушки. Из-за них она не сбежала после брачной ночи и убийства ее реального любовника. Из-за них спала по команде, с кем скажет муж. Он напрямую называл это «арендной платой».
Впервые он отправил ее «захомутать клиента» через два месяца совместной жизни. Тогда Соня, видевшая, как легко сошло Павлу с рук убийство компаньона, она боялась его ослушаться. Поэтому, когда Павел сказал, что ей надо теперь для окончательного алиби забеременеть от кого-то из посторонних. И предложил обольстить вполне мимпатичного сороколетнего «русского немца», который сотрудничал в Гамбурге с группировкой Иллариона. Точнее, руководил страховой конторой, которая лоховала не клиентов, а немцев, нанятых на работу. Он узнал, что скоро останутся в Германии только те страховые компании, которые будут поддержаны государством. А их конторе такая помощь не светила. Поэтому, по наводке Иллариона, Этот самый Иван Штольц снял самый хороший офис в центре «города миллионеров», дал самый лучшие условия страхования. Нанял персонал, включая директора офиса.