Михаил оторопел и понял, что теперь жизнь готов отдать за этого ребенка.
– Вот и со мной тоже самое, – понимающе посмотрел на него Влад. – Просто в плен берет навеки этот Фрэдик.
– Наш Фрэдик. – с нажимом поправил его Михаил.
– Это уж точно, Миха – наш. Ну, поковыляли сразу в домик для гостей. В этом доме у нас с тобой будет протекать только офисная часть дня. Ну и ем я пока что ту незамысловатую пищу, что готовит Сонечка. – Братская нежность прозвучала в голосе Влада. – Твою кровать буквально полчаса, как привезли. Поставим, как скажешь.
– Как стоит – так пусть и стоит. – Вдруг заскромничал гигант, что с его и впрямь медвежьей внешностью выглядело почти сценой из мультика. Фрэдик взял огромную лобастую голову Миши за уши ручонками.
– Кроватка, – сказал пацаненок, – синяя.
Кроватка была почти двуспальной по размеру. И коричневой. Но, видно, малыш пока не все названия цветов выучил на русском и английсом. Но синий цвет глаз своей мамы не знать не мог. В свое время он ткнул в глаз сони пальцем и спроси – «Глазик каков». И это вошло в семейный обиход. Как раздаваемы «уставом младенца» имена новых знакомых.
– Стний, – сказал на английском папа. А мама сказала то же слово по – русски. Малыш не путал языки. Ведь супруги договорились, что английское значение придет с мужской стороны, а русское – с женской.
Кровать новые жильцы гостевого домика передвинули так, чтобы между постелями поместился электрокамин. Стол придвинули к окну. И третьим стулом приставили дейский высокий стульчик – портативный трон – как назвал его Влад.
Влад еще днем перенес в угол маленькой комнаты батуд в виде замка и подушку Фрэдика. Ведь когда он будет, присматривая за малышом, занят работой на компьютере, пацаненок может прыгать в свое удовольствие.
Михаил открыл свою сумку, в которой оказалась смена белья и огромный плюшевый медведь.
– Это тебе от меня. Пока не пробуй его унести.
– Положу его на батуд. Пусть падает на мягкое, – тоном заботливой няни проворковал Влад.
– Жениться тебе надо скорее, – улыбнулся Михаил, – В тебе отцовского столько, что просто страшно.
– Потому что у меня никогда отца не было. Мать одиночка родила для себя.
– Ты сам себя сделал, – как говорят американцы.
Еще не доделал, вспомнив о своей потерянной ступне и лодыжке. помрачнел Влад.
– И как ты ее лишился?
– Переходил дорогу на зеленый. Только ступил, как пьяный урод раздробил ступню, а второй шиной переехал и выше, когда я упал. И уехал, не остановившись.
– Пьяный? Его что, поймали?
– Нет. Его убили. В тот же день. Люди Лари. Тогда он и признался, что моя мать была его первой женщиной, и сразу «залетела». А до этого скрывал, только деньгами помогал нашей семье.