Катя слушала подругу и понимала, что хочет рассказать всю правду о своем здоровье сегодня и сейчас. Такой подругу она никогда не видела, и то несчастье, которое навалилось на неё саму, не могло сравниться никоим образом с тем, что происходило у кого бы там ни было, ведь речь шла о смерти.
Ещё перед тем, как она вошла в кафе-ресторан «Фортуна», она размышляла на тему, которую не перещеголяла бы ни одна из ситуаций, как ей казалось.
Пока она ехала на встречу к подруге, она вспоминала как просыпалась каждый день и смотрела в зеркало, что было встроено в гардеробный шкаф-купе, и каждый раз первым делом изучала отражение в нём, которое менялось со скоростью, сравнимой лишь с её собственным подсознанием. Последнее скакало без остановки каждые полчаса. Но то были раздумья и переживания, свалившиеся невесть откуда, и она сама не осуждала себя за эти мысли.
Смотрела на побелевшее от болезни лицо и бежала скорее в ванную, чтобы замазать его тональным кремом.
«Нет. Никто не должен был узнать о болезни».
Она молча смотрела на Лену и взвешивала в голове возможные последствия раскрытого секрета.
Во-первых, все недавно сделанные ею анализы надо было перепроверить.
Во-вторых, Катя чертовски не любила жаловаться.
В-третьих, скажет про одно – тут же проговорится про другое. О том, что Никитка не биологический сын Виктора, Лена не знала.
Последнее было той тайной, которую она унесёт с собой в могилу.
Ради мужа и сына.
Она пока ещё не была готова рассказать о самом страшном, что поджидало её каждый день, в один из которых она могла просто не проснуться…
Именно на этой категорической мысли она почувствовала, как корень языка коснулся нёба. Ката испугалась, что сейчас закашляет, снова предательски закашляет.
Как если бы не она, но сама болезнь стремилась вырваться наружу, чтобы оповестить не только подругу, но и незнакомых вокруг людей о приближающемся исходе.
Она покраснела и надулась, но смогла из себя выдавить слово «минуточку», достойно встав со стула и собираясь пролизнуть в туалет.
Зеркало в уборной обнажило вены и неровности на руках и лице. Руки задрожали, и дыхание стало прерывистым и хриплым.
Она сдерживала приступ кашля минут пять. Опёршись о белоснежную раковину, она вдыхала и выдыхала осторожно, пока дыхание не нормализовалось и руки не перестали трястись.
«Нет! Она не сможет этого больше скрывать. Приступы участились.»
Надо было вернуться в зал и рассказать Лене о её болезни.
Сейчас или никогда.
Пока не стало слишком поздно.
Она медленно и верно поплелась по рядам вдоль столиков кафе и с улыбкой села за свой.