– Почему никто из вас не обладает даром усыплять?! – дернувшись, заорал Глеб.
– Если хочешь, я могу тебе внушить, – предложила я, ужасаясь тому, как парень корчится от боли. На повязках выступила кровь. Я прикусила губу, чтобы скрыть ужас, от мысли, которая предательски мелькнула у меня в голове.
– Попробуй, – на лбу у парня выступил пот, лицо покрылось красными пятнами, слегка затянувшиеся раны опять начали кровоточить. Глеб вскинул руки к лицу и жалобно заскулил, лишь коснувшись ран.
– Тшш, – я вытащила мокрую тряпочку из холодной воды и положила парню на лоб.
– Больно, – прошептал он одними губами, они уже успели потрескаться.
«Ты должен уснуть. Твои веки настолько тяжелые, что ты не можешь их поднять. Сон овладевает тобой. Ты спишь. Раны затягиваются. Тебе не больно. Тебе спокойно и хорошо» – я сделала все, что было в моих силах. Я заметила, что смогла помочь ему. Веки у парня потяжелели, глаза закрылись. Прерывистое дыхание стало восстанавливаться.
Когда парню все же удалось уснуть мы тихо вышли из комнаты и направились в соседнюю, чтобы не мешать Глебу.
– Я останусь с ним, – сказала твердо Прасковья. Никто с ней не собирался спорить, а смотреть на страдающего от жутких ран Глеба никому не хотелось. Я бы никогда не смогла стать врачом. Крови я не боялась, но вот находиться рядом с человеком у кого ужасные раны, или смертельная болезнь, не могла. В груди всегда что-то предательски сжимается и не отпускает еще долгое время. Ком, который содержит боль другого человека.
В другой комнате было очень темно и мне пришлось вернуться в гостиную за свечами. Прасковья сидела рядом с диваном, на котором дремал Глеб. Лицо его искажалось от боли, он стонал, дергался, но не просыпался. Девушка что-то шептала ему успокаивающее, но это не помогало.
Я взяла с каминной полки пару свечек, зажгла от огня и уже собиралась уходить, но Праша чуть слышно спросила у меня.
– Он умрет?
– Я не знаю. Мы ему ничем не можем помочь, – я присела рядом с ней. Так уже было раньше. Только вместо Глеба была Агния, которая скончалась от пулевых ранений.
Я могла бы соврать подруге, сказать, что парень выживет. Что все будет хорошо. Вот только зачем врать? Праша не дура, сама знает, что такое серьезные раны.
– Я не понимаю, – девушка приложила руки к лицу и заговорила в них. – Не понимаю. Зачем отправлять нас опять на опасное задание? Почему бы не убрать всех чудовищ, и просто дать нам передохнуть? Зачем это все? Если им нужно, чтобы мы сражались с Мстителями, зачем посылать нас туда, где мы можем умереть?