Месяц за месяцем политическая мозаика потихоньку заполнялась, но всегда с огромной долей неуверенности, потому что состав правительства Китая был весьма нестабилен. Одним словом, однажды, без всякого предупреждения, появлялось следующее официальное заявление: "Согласно заявлению министра промышленности товарища Минга..."
И все начиналось сначала.
Мистики довольствовались словами, которые будили их мечтательность:
В Пекине мы поняли суть древнего высказывания deus absconditus.
Прочие шли играть в бридж.
Меня не волновали подобные вещи.
Было кое-что поважнее.
Был этот Фабрис, чей престиж рос на глазах, и на которого Елена обращала все больше и больше внимания.
Я не задавалась вопросом, что было у этого мальчика, чего не было у меня. Я знала, что у него было больше.
И именно это озадачивало меня. Неужели Елена не знала об этом смешном предмете? Неужели он мог ей нравится? Очень похоже, что так и было.
В четырнадцать лет, к моему великому удивлению, мое мнение на этот счет изменилось.
Но в семь лет такая склонность казалась мне непонятной.
Я со страхом сделала вывод, что моя возлюбленная сошла с ума.
Я решила - будь что будет. Отведя маленькую итальянку в сторону, я шепнула ей на ухо, каким недостатком был наделен Фабрис.
Она посмотрела на меня, сдерживаясь от смеха, и было ясно, что смеялась она надо мной, а не над этим предметом.
Я поняла, что Елена для меня потеряна.
Ночь я провела в слезах, не потому что у меня не было этого приборчика, а потому что у моей любимой оказался дурной вкус.
В школе один отважный учитель задумал занять нас чем-то иным, нежели строительство бумажных самолетиков.
Он собрал вместе три младших класса, и я оказалась рядом с Еленой и ее свитой.
- Дети, у меня идея - мы вместе сочиним историю.
Это предложение сразу показалось мне подозрительным. Но я одна так к нему отнеслась, остальные обрадовались.
- Пусть те, кто умеет писать, сочинит какую-нибудь историю. А потом мы вместе выберем самую интересную, нарисуем к ней рисунки, и сделаем из них книгу.
"Чепуха", - подумала я.
Эта затея была придумана для того, чтобы большинство учеников младших классов, не умеющие писать, захотели бы научиться.
Не теряя времени, нужно было придумать историю.
И я с жаром погрузилась в творчество.
Одна прекрасная русская принцесса (почему именно русская, до сих пор не пойму) была голой погребена под снегом. У нее были очень длинные волосы и бездонные глаза, которые прекрасно сочетались с ее страданием. Ведь холод причинял ей невыносимую боль. Одна голова ее виднелась из снега, и она видела, что кругом не было ни души, и никто не мог прийти ей на помощь. Далее шло длинное описание ее слез и горя. Мне все это безумно нравилось. И тут откуда ни возмись появлялась другая принцесса, которая вызволяла ее из плена и согревала ее заледеневшее тело. Я млела от удовольствия, описывая, как она это делала.