И, однако, Китай, почти отсутствует на этих страницах. Можно придумать много отговорок: что присутствие Китая чувствуется тем сильнее, чем меньше о нем упоминаешь; что это рассказ о воспоминаниях детства и что, в каком-то смысле, каждое детство это свой Китай; что Срединная Империя слишком интимное место на теле человечества, чтобы я осмелилась описать ее более подробно; что при описании этого двойного путешествия - в детство и в Китай - слова становятся особенно слабыми и невыразительными. Все это звучит правдоподобно и мне, наверняка, поверили бы.
Однако, я отвергаю все это ради самого досадного довода: эта история происходит в Китае, но едва ли именно там. Можно было бы с успехом сказать, что все это случилось не в Китае, - причин тому нашлось бы немало. Приятнее было бы думать, что эта страна больше не Китай, что он куда-то исчез, и что на краю Евразии появилась огромная по численности нация, бездушная и безымянная, а, значит, и не способная истинно страдать. Увы, я этого сделать не могу. И, вопреки всем ожиданиям, эта отвратительная страна, была именно Китаем.
Что вызывает сомнение, так это присутствие в Китае иностранцев. Необходимо понять, что означает слово "присутствовать". Конечно, мы жили в Пекине, но разве можно говорить о "присутствии", когда ты так тщательно изолирован от китайцев? Если доступ к остальной территории страны запрещен? Если общение с ее жителями невозможно?
За три года мы по-настоящему были знакомы только с одним китайцем: это был переводчик из посольства, милый человек, носивший неожиданное имя Чанг. Его французский был восхитителен и изыскан, с очаровательными фонетическими неточностями: например, вместо того, чтобы сказать "в прошлом", он говорил "в очень холодной воде", потому что так он слышал слово "в прошлом". Мы не сразу поняли, почему господин Чанг так часто начинал свою речь с фразы "в очень холодной воде". Но его рассказы об этой "холодной воде" были всегда чрезвычайно интересны, и чувствовалось, какую ностальгию они у него вызывают. Однако, именно из-за упоминаний о "холодной воде" на господина Чанга обратили внимание и очень скоро он исчез, а вернее испарился, не оставив и следа, как будто его никогда не было.
Когда такое случается, предполагать можно все, что угодно .
Довольно быстро его сменила несговорчивая китаянка с неожиданным именем Чанг. Но если господин Чанг был господином, то она не терпела никакого другого обращения, кроме "товарищ". Когда к ней обращались "мадам Чанг" или "мадемуазель Чанг", она поправляла нас, словно речь шла о грамматической ошибке. Однажды моя мать спросила: "Товарищ Чанг, как обращались к китайцам раньше? Был ли какой-то эквивалент слов "мадам" или "месье"?