Еще было темно, когда Глушанин и Антонин вернулись на свою баррикаду. Они принесли около трех десятков противотанковых гранат. Где они их достали – так и осталось загадкой для защитников баррикады.
– Ну, с этими штучками мы продержимся еще день, – сказал старый чех, любовно перебрасывая с руки на руку тяжелые гранаты.
Альфред Гофбауэр, сидевший с ним рядом, немного отодвинулся. Он не питал особых симпатий к гранатам, предпочитая им обыкновенную винтовку.
– Больше их там нет, в том месте, где вы их взяли? – спросил молодой рабочий в спецовке, откладывая в сторону лом: он выламывал им камни из мостовой.
– Нет, забрали все сполна, – коротко ответил Глушанин и стал осматривать баррикаду. Он и Антонин отсутствовали больше двух часов. Глушанин прошел вдоль баррикады от края до края, пересек улицу, вернулся. На сердце стало веселее. Ребята понимали, что от них требуется. Уже девятнадцать индивидуальных окопчиков вырыто в мостовой, и в каждом сидит боец. Нужно вырыть еще четыре, и тогда все защитники баррикады будут в земле.
– Кто умеет обращаться с гранатой? – спросил Глушанин.
Вызвалось четыре человека.
Глушанин распределил гранаты между ними. Часть их оставил для себя и для Антонина. Тем, кто получил гранаты, он приказал отдать патроны другим бойцам. Потом назначил место для каждого гранатометчика и каждому присвоил номер.
При этом предупредил:
– Бросать будет только тот, чей номер я выкрикну. Поняли? Крикну «два» – бросает второй, «три» – третий. Вот так… А куда бросать и как, я уже объяснил вам.
Едва-едва рассветало. Смертельно усталые, не спавшие всю ночь бойцы залезли в свои норки, скорчились там и затихли.
Дремалось.
Только четверо упорно продолжали рыться в земле, устраивая свои окопчики.
Когда рассвело настолько, что можно было разглядеть очертания домов, к баррикаде подошли женщины. В руках они держали кошелки и узелки.
– Поешьте, товарищи, пока не остыло, – сказала одна из них.
– Эй, кроты, вылезайте на заправку! – шумно закричал старый чех и первый вылез из окопчика.
Расположились под воротами соседнего дома. Ели сыр, черствый пеклеванный хлеб и запивали горячим кофе из термоса.
Завтрак расположил людей к шуткам и смеху. В это время донесся отдаленный характерный рокот. Патриоты насторожились. Рокот, приближаясь, нарастал.
– Господи, опять! – вздохнула одна из женщин. – И поесть-то спокойно не дадут.
– Идите, идите, тетушки, – сказал Глушанин, вставая. – По местам, товарищи!
Не успели бойцы залезть в окопы, как впереди баррикады всплеснулось слепящее пламя, и над головами с похрюкиваньем пролетел снаряд.