— Господин Ангерер, — начал Еннервайн, — вы провели наблюдение.
— Да, господин комиссар, это верно.
Еннервайн рассматривал свидетеля. На старшем лесничем, который казался как бы сошедшим с особенно примитивной детской книжки, была одежда только зеленого цвета, даже кожаное пальто, которое он положил на колени, было темно-зеленого оттенка. Густые, закрученные усы прикрывали часть лица. Борода не была зеленой, но близкой к этому цвету. Позади гаупткомиссара был прислонен чехол от ружья. Казалось, что можно было даже унюхать запах пороха.
— Ваше оружие, господин Ангерер?
— Да, конечно, только для защиты.
Остлер и Холльайзен ухмыльнулись с едва скрываемой глупостью. Что только на них нашло? Вроде бы они напевали первые такты песни о браконьере Еннервайне? «Жил-был охотник, молодой и статный…» или ему показалось?
— Только для вашей защиты, ага. Но вы ведь, как бы это сказать, на пенсии?
Еннервайн не собирался разыгрывать из себя важную персону, такие нарушения были делом местных чиновников, но в такое время, когда снова возросло злоупотребление оружием? Но с другой стороны, лесничий был все же государственным служащим, как бы вызывающим доверие. С одной стороны, с другой стороны. Он смотрел на Остлера и Холльайзена. Они похихикивали, а то и прыскали от смеха, так что радостно было на них смотреть.
— Давай, расчехли ружье, Вилли! — сказал Остлер.
Ангерер достал из чехла зонтик.
— Для моей защиты, — сказал он.
— Странные шутки в полицейском участке, — пробормотал Еннервайн, растопырил большой и средний пальцы и стал массировать виски рукой, чтобы снять напряжение.
Холльайзен вставил кассету в принадлежащий полиции видеомагнитофон. Прыжок Оге Сёренсена, который без конца показывали в последние дни, появился на экране.
— Я сам активно занимался прыжками на лыжах, — сказал Вилли Ангерер Еннервайну. Два знатока данной местности выкатили глаза и закивали, что они в курсе. Оберстдорф-1959, при отборочных соревнования на Скво-Вэлли-1960, ясно.
— Ах да? — сказал Еннервайн с вежливой заинтересованностью.
Вместо ответа Ангерер встал. С согнутыми в локте руками он медленно принял полуприсед, затем откинул обе руки назад, одновременно выпрямился и переместил вес, насколько это ему было возможно, вперед. Он широко открыл глаза, посмотрел в воображаемую даль, может быть, в рай, а может, еще дальше, и постоял так какое-то время.
— Честно говоря, я сейчас немного неуверен, — сказал Еннервайн Ангереру. Одни сумасшедшие здесь в этом районе, подумал он. Может, в этом виноват фён, которой делает каждого, живущего продолжительное время в долине,