– Мама, что ты натворила? – спросил испуганный Рысь. – Они же все похожи на белок!
И с того дня Кенигсвайны получили подпольную кличку Белки.
Ночью Ян вывел Кенигсвайнов из подвала через тоннель в Фазаний дом и проводил в центр города, до дома Феликса на Сапежинской улице. Там в моменты опасности беглецы прятались в бункер, вход в который был спрятан в ванной комнате, скрыт прямо за ванной. Феликс не знал, что Регина беременна, пока у нее не начались роды, и, поскольку уже наступил комендантский час и было слишком поздно звать врача, обязанности повитухи свалились на него. «Самый счастливый момент был, – вспоминал он в послевоенном интервью, – когда я принял новорожденного буквально в собственные руки. Это случилось во время окончательного уничтожения Варшавского гетто. Атмосфера в городе стояла очень напряженная, и страх приобретал самые уродливые формы, когда немецкие жандармы и шантажисты проникали в дома и старательно выискивали беглых евреев». Феликс опекал Белок до начала Варшавского восстания в 1944 году, когда Шмуэль Кенигсвайн, ветеран Первой мировой войны, возглавил собственный батальон.
Чтобы замаскировать евреев, их спасители шли на разные косметические ухищрения, и некоторые салоны красоты, например, специализировались на весьма утонченном обмане. Доктор Мада Вальтер с мужем открыла замечательный Институт красоты на Маршалковской улице, где пани Вальтер давала еврейкам уроки, как казаться арийками и не привлекать к себе внимания.
«Там я видел дюжину полуодетых дам, – рассказывал после войны Владислав Смульский, польский писатель и участник „Жеготы“. – Одни сидели под всякого рода лампами, другие, со слоем крема на лицах, подвергались каким-то таинственным процедурам. Как только вошла пани Вальтер, все они собрались вокруг нее, пододвинули стулья, расселись, открыли книги. И начали изучать свой катехизис!»[74]
Хотя все женщины обладали семитскими чертами лица, у каждой на шее висел крестик или образок, и пани Вальтер учила их главным христианским молитвам, учила держаться незаметно в церкви и на торжественных мероприятиях. Они учились готовить и подавать свинину, стряпать традиционные польские блюда, заказывать контрабандный самогон, называемый бимбером. Обычно, останавливая евреев на улице, полиция проверяла мужчин на предмет обрезания, а женщинам приказывала прочитать «Отче наш» и «Аве Мария».
Их могла выдать сущая мелочь, поэтому пани Вальтер устроила нечто вроде школы шарма, лишенного национальных черт, требовавшего всего лишь правильного соотношения модного макияжа, сдержанных жестов и знания польских народных традиций. Это означало, что необходимо отказаться от любых еврейских выражений – например, не спрашивать: «С какой ты улицы?» – вместо: «Из какого ты района?» Женщины обращали особое внимание на все привычное и обыденное – как ходить, жестикулировать, вести себя на публике – в компании мужчин, которым в церкви полагалось снимать шляпу (в синагоге наоборот), обязательно учились отмечать свои именины, а также именины друзей и родных.